VIP-зона - Эдуард Сероусов

Максим помедлил, затем написал: "Спасибо, что пришла. И за честность."

"Всегда пожалуйста. Поздравляю с успешным открытием."

Он хотел написать что-то ещё, что-то более личное, но не находил нужных слов. Наконец, просто отправил: "Спокойной ночи, Софья."

"Спокойной ночи, Максим."

Он убрал телефон и ещё долго стоял на террасе, глядя на ночную Москву. Город, который он когда-то мечтал покорить, теперь лежал у его ног. Он добился успеха, получил признание, вошёл в круги, о которых раньше не мог и мечтать.

Так почему же вместо удовлетворения он чувствовал только пустоту?

Может быть, потому, что "Красный" был не столько его мечтой, сколько воплощением ожиданий других людей – Барского, светского общества, публики. Может быть, потому, что создавая этот ресторан, он думал не о том, что действительно любит и ценит, а о том, что произведёт впечатление на определённый круг людей.

Или, может быть, потому, что "Красный" стал зеркалом, в котором он вдруг увидел себя – не того Максима, которым хотел быть, а того, которым постепенно становился. Человека, готового пожертвовать собственными принципами и вкусами ради статуса и признания.

И это отражение ему не понравилось.

Глава 10: "Два шага вперед"

– Нет, Алексей, послушайте, – Максим наклонился над столом, глядя прямо в глаза своему шеф-повару. – Я понимаю, что фуа-гра с трюфельным соусом – это модно и престижно. Но в "Истоке" мы делаем акцент на аутентичности, на чистоте вкуса. Если уж использовать печень, то лучше взять нашу, русскую, и приготовить по старинному рецепту.

Они сидели на кухне "Истока" после закрытия, обсуждая обновление меню. Прошло две недели после открытия "Красного", и Максим неожиданно для всех начал проводить больше времени в своём первом ресторане. Словно пытался вернуться к истокам, напомнить себе, с чего всё начиналось.

– Но Максим Сергеевич, – возразил молодой шеф-повар, заменивший ушедшего Ветрова, – публика ожидает определённого уровня. После успеха "Красного" люди приходят в "Исток" с новыми ожиданиями.

– Вот именно поэтому мы должны сохранить оригинальную концепцию, – твёрдо сказал Максим. – "Исток" и "Красный" – это два разных проекта с разной философией. Здесь мы делаем ставку на подлинность, на вкус, а не на показной шик.

Алексей выглядел неубеждённым, но спорить с владельцем не решился:

– Как скажете, Максим Сергеевич. Но позвольте хотя бы добавить тартар из оленины с можжевеловым соусом? Это и аутентично, и достаточно изысканно.

– Вот это хорошая идея, – Максим кивнул, делая пометку в блокноте. – Работайте в этом направлении. Русские продукты, традиционные техники, но с лёгким современным акцентом. Без вычурности, без излишеств.

Когда Алексей ушёл, Максим остался один на кухне. Он провёл рукой по прохладной поверхности стола из нержавейки, вдохнул знакомые запахи – специй, свежего хлеба, чистящих средств. Эта кухня была его первой любовью, местом, где он чувствовал себя по-настоящему собой.

В отличие от "Красного", где каждый квадратный метр кричал о престиже и статусе, "Исток" был прост и аутентичен. Никаких золотых деталей, никакой показной роскоши – только качественные материалы, удобная мебель, спокойная атмосфера. Место, созданное для тех, кто ценит настоящее, а не тех, кто хочет произвести впечатление.

Телефон завибрировал в кармане. Максим достал его и увидел сообщение от Софьи: "Завтра в Консерватории вечер Чайковского. Есть лишний билет. Интересно?"

Он улыбнулся и быстро набрал ответ: "Очень. Во сколько?"

"В семь. Могу заехать за тобой в "Исток", если ты там будешь."

"Буду. Спасибо за приглашение."

Максим убрал телефон, чувствуя неожиданное воодушевление. После открытия "Красного" они с Софьей виделись всего пару раз – на выставке, которую она курировала, и однажды просто погуляли по вечерней Москве. Оба раза были наполнены искренними разговорами, смехом, открытиями – Софья показывала ему места, о существовании которых он даже не подозревал, рассказывала истории старых домов, представляла людей, совершенно не похожих на его обычное окружение.

С ней он чувствовал себя другим человеком – более свободным, более настоящим. Рядом с ней не нужно было поддерживать имидж успешного ресторатора или протеже Барского. Можно было просто быть собой – со всеми сомнениями, страхами, надеждами.

Конечно, Барский не одобрял эту дружбу. После открытия "Красного" он стал ещё более собственническим, требуя от Максима полной лояльности и вовлечённости в их общие проекты. Анжела тоже не упускала случая пройтись по поводу "интеллигентной подружки" Максима, намекая, что Софья просто использует его как экзотический объект для изучения.

Но впервые за долгое время Максим не был готов слепо следовать указаниям своего покровителя. Что-то изменилось в нём после открытия "Красного" – словно треснула скорлупа, которую он так долго выращивал вокруг себя, и наружу начал пробиваться другой, более подлинный Максим.

– Потрясающе, – прошептал Максим, когда отзвучали последние ноты финального произведения. – Никогда не думал, что классическая музыка может так… захватывать.

Они сидели в Большом зале Консерватории, где только что закончился концерт, посвящённый творчеству Чайковского. Софья улыбнулась, глядя на его искреннее восхищение:

– Это как с хорошей едой – чем больше пробуешь, тем лучше различаешь оттенки вкуса. С музыкой то же самое.

– Знаешь, что меня поразило? – Максим повернулся к ней. – Как по-разному звучит один и тот же оркестр в разных произведениях. В "Лебедином озере" – нежно, легко, а в Шестой симфонии – так драматично, почти трагично.

– Это называется музыкальной интерпретацией, – пояснила Софья. – Одни и те же ноты можно сыграть по-разному, вложив в них разные эмоции, разный смысл. Как и в кулинарии – одни и те же ингредиенты в руках разных поваров дают совершенно разные результаты.

– Точно, – Максим кивнул. – И как в жизни – одни и те же обстоятельства разные люди воспринимают и проживают по-своему.

Они вышли из зала и направились к выходу. На улице моросил мелкий дождь, и Софья раскрыла зонт, под которым они поместились вдвоём – близко, почти касаясь друг друга плечами.

– Куда теперь? – спросила Софья. – Уже поздно для музеев и галерей, но могу показать тебе одно интересное место, если ты не торопишься.

– Не тороплюсь, – Максим улыбнулся. – С удовольствием посмотрю что-то новое.

Они пошли по вечерним улицам, и Софья, как обычно, рассказывала истории о домах и людях, живших в них когда-то. Максим слушал, задавал вопросы, иногда делился своими наблюдениями. С каждой такой прогулкой он открывал для себя новую Москву – не гламурную и показную, какой её видели в окружении Барского, а живую, многослойную, с богатой историей и душой.

Наконец, они остановились перед неприметной дверью в подвальное помещение старого дома в одном из переулков недалеко от Чистых прудов.

– Что