NFT: Невероятно Фальшивый Тип - Эдуард Сероусов

– Я понимаю интерес к личности художника, – начал я свой стандартный ответ. – Но Фантом принципиально против фокуса на своей биографии или личности. Он считает, что в современном искусстве слишком много внимания уделяется персоне творца и слишком мало – самим произведениям. Что касается различных теорий – они интересны как социологический феномен, показывающий, насколько сильна потребность публики в персонализации искусства. Но я не буду их комментировать или опровергать – это противоречило бы философской позиции художника.

– Но вы можете хотя бы подтвердить, что Алекс Фантом – это реальный человек, а не коллективный проект или компьютерный алгоритм? – настаивал журналист.

Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Прямой вопрос требовал прямого ответа. Солгать напрямую означало перейти черту, которую я старался не пересекать, предпочитая уклончивые, двусмысленные формулировки.

– Я могу подтвердить, что за работами, представленными под именем Алекса Фантома, стоит конкретное творческое видение и художественная позиция, – осторожно ответил я. – Остальное – часть той тайны, которую художник предпочитает сохранять.

– Интересная формулировка, – заметил журналист. – Вы не подтверждаете, что Фантом – один человек, но говорите о «конкретном творческом видении». Это можно интерпретировать по-разному.

– Искусство всегда открыто для интерпретаций, – парировал я. – В этом его ценность.

Журналист задал еще несколько вопросов о планах Фантома, о его участии в выставке в MOCA Miami, о ценах на его работы. Я отвечал осторожно, стараясь не давать информации, которая могла бы противоречить нашей легенде или создать новые возможности для проверки.

После разговора я почувствовал усталость и тревогу. Этот звонок был еще одним напоминанием о том, что интерес к личности Фантома не утихает, а растет, и с каждым днем риск разоблачения увеличивается.

Я решил позвонить Диме и предупредить его о ситуации. Нам нужно было согласовать позицию и быть готовыми к новым вопросам.

– Это ожидаемо, – сказал Дима, выслушав мой рассказ о звонке журналиста. – После такого интервью с Кариной интерес к личности Фантома только усилился. Нам нужно быть готовыми к еще большему вниманию, особенно после выставки в Майами.

– Я знаю, – я вздохнул. – Но каждый новый вопрос, каждое новое расследование увеличивает риск. Рано или поздно кто-то может докопаться до правды.

– Или до одной из множества версий, которые циркулируют, – заметил Дима. – Помни, информационный шум работает на нас. Чем больше теорий о личности Фантома, тем меньше шансов, что кто-то обратит внимание на правду.

Он был прав, но это не успокаивало меня полностью. Я чувствовал, что контроль над ситуацией постепенно ускользает из наших рук. Фантом становился слишком большим, слишком значимым, слишком реальным для мира искусства. И это делало нашу аферу все более опасной.

– Я думаю, нам нужно разработать план выхода, – сказал я после паузы. – На случай, если ситуация станет слишком рискованной.

– Какой план? – Дима звучал скептически. – Мы не можем просто исчезнуть или объявить, что Фантом решил прекратить творческую деятельность. Слишком много людей вложили слишком много денег и репутации в его работы.

– Я знаю, – я потер переносицу. – Но может быть, мы могли бы постепенно трансформировать проект. Например, объявить, что Фантом решил выйти из тени и раскрыть свою личность. Или что это был коллективный проект с самого начала, концептуальное исследование природы авторства в цифровую эпоху.

– Это рискованно, – предупредил Дима. – Люди могут почувствовать себя обманутыми. Коллекционеры могут потребовать вернуть деньги. Критики, которые поддерживали Фантома, могут обвинить нас в мошенничестве.

– Но это лучше, чем быть разоблаченными третьей стороной, – возразил я. – По крайней мере, так мы сохраняем контроль над нарративом. Можем представить все как художественный эксперимент, а не как обман.

Дима задумался:

– Возможно. Но не сейчас. Сейчас у нас слишком много планов и обязательств – выставка в MOCA Miami, международные галереи, новые работы. Давай сначала реализуем этот потенциал, а потом уже думать о выходе.

Я согласился, хотя и не был полностью убежден. Мы решили продолжать по намеченному плану, но быть еще более осторожными в своих высказываниях и действиях.

После разговора с Димой я вернулся домой, чувствуя смесь тревоги и решимости. Наша афера достигла масштабов, о которых мы не могли даже мечтать, когда начинали. Но вместе с успехом росли и риски, и ответственность. И я все чаще задавался вопросом, сможем ли мы контролировать монстра, которого создали, или он в конечном итоге поглотит нас.

Глава 9: Эхо

Прошло два месяца после публикации интервью с Кариной Штерн. Зима сменилась ранней весной, а жизнь Алекса Фантома (и, следовательно, моя) продолжала развиваться с головокружительной скоростью. Подготовка к выставке в MOCA Miami шла полным ходом, международные галереи соревновались за право представлять его работы, коллекционеры выстраивались в очередь, чтобы приобрести еще не созданные произведения.

Мы с Димой работали почти без перерыва, создавая новые работы, поддерживая легенду, общаясь с галереями, музеями, медиа. Успех превзошел наши самые смелые ожидания, но вместе с ним росло и напряжение. Каждый день приносил новые вызовы, новые риски, новые признаки того, что ситуация постепенно выходит из-под контроля.

Первым тревожным звонком стала статья в одном из арт-блогов, утверждавшая, что у автора есть инсайдерская информация о Фантоме. Статья описывала его как «молодого программиста из Восточной Европы, работавшего в одной из ведущих технологических компаний, прежде чем полностью посвятить себя искусству». Никаких конкретных деталей или доказательств предоставлено не было, но сам факт появления таких «инсайдов» был тревожным.

Мы с Димой решили не реагировать на эту публикацию, надеясь, что она затеряется среди множества других теорий о личности Фантома. Но через несколько дней появилась еще одна статья, на этот раз утверждавшая, что Фантом – это коллективный проект нескольких художников и программистов из России и Украины, объединившихся для создания цифрового искусства нового поколения.

– Откуда берутся эти «инсайды»? – озадаченно спросил я Диму, когда мы обсуждали ситуацию. – Мы никому не рассказывали подробностей о Фантоме, кроме самой общей легенды.

– Люди придумывают, – Дима пожал плечами. – Видят пустое пространство и заполняют его своими фантазиями. Это нормально. Так работает человеческая психика.

– Но некоторые детали слишком специфичны, – я нахмурился. – Например, эта история о «молодом программисте из Восточной Европы». Это не так далеко от правды, если иметь в виду тебя.

Дима напрягся:

– Ты думаешь, кто-то что-то знает? Что есть утечка?

– Не обязательно, – я покачал головой. – Возможно, это просто совпадение или логическое предположение. Учитывая техническую сложность работ Фантома, логично предположить, что их автор имеет отношение к