NFT: Невероятно Фальшивый Тип - Эдуард Сероусов

– Кто за этим стоит? – спросил я, стараясь сохранять спокойствие.

– Некий Андрей Василевский, – ответил Глеб. – Не слышал о нем раньше. Позиционирует себя как критика и куратора, специализирующегося на цифровом искусстве. Выставка открывается через две недели.

Я немедленно начал искать информацию об Андрее Василевском. Он оказался малоизвестным критиком, публиковавшим статьи о цифровом искусстве в нишевых изданиях. В последние месяцы он несколько раз критиковал работы Фантома, называя их «переоцененными» и «технически примитивными». Выставка «Демистификация Фантома» должна была стать его самым амбициозным проектом.

Мы с Димой и Глебом встретились, чтобы обсудить, как реагировать на эту угрозу. Глеб предлагал игнорировать выставку, считая, что любая реакция только привлечет к ней больше внимания. Дима склонялся к более активным действиям, предлагая организовать альтернативную выставку или публичное опровержение. Я же был в растерянности – ситуация выходила за рамки всех наших предыдущих кризисов.

– Если мы проигнорируем это, люди могут решить, что Василевский прав, – говорил Дима. – Что работы Фантома действительно могут быть повторены любым с базовыми навыками.

– Но если мы отреагируем слишком нервно, это будет выглядеть так, будто нам есть что скрывать, – возражал Глеб. – Лучшая стратегия – спокойное превосходство. Можно выпустить краткое заявление о том, что Фантом не комментирует проекты, построенные на поверхностном понимании его работ, и продолжать заниматься своими делами.

В итоге мы решили пойти средним путем. Я составил официальное заявление, в котором отметил, что попытки «демистифицировать» или «разоблачить» методы Фантома основаны на непонимании технической сложности и концептуальной глубины его работ. Мы подчеркнули, что истинная ценность искусства Фантома заключается не только в визуальных эффектах, но и в философской позиции, в исследовании границы между реальным и виртуальным, в концепции эволюционирующих произведений.

Заявление было намеренно сдержанным и высокомерным, как будто нас лишь слегка позабавили потуги неизвестного критика привлечь внимание за счет имени Фантома. Мы надеялись, что такая позиция снизит интерес к выставке и представит Василевского как охотника за хайпом, а не серьезного критика.

Но внутренне я был гораздо менее уверен. Выставка «Демистификация Фантома» была симптомом более глубокой проблемы – растущего скептицизма по отношению к нашей истории. Чем больше росла популярность Фантома, тем больше людей пытались заглянуть за завесу таинственности, разобраться в его методах, раскрыть его личность. И рано или поздно кто-то мог докопаться до правды.

Выставка Василевского оказалась менее разрушительной, чем мы опасались. Представленные там работы действительно имитировали некоторые визуальные эффекты работ Фантома, но без их технической сложности и концептуальной глубины. Критики в основном отнеслись к проекту скептически, отмечая, что поверхностное копирование визуальных приемов не означает разоблачения или демистификации.

Но несмотря на этот относительный успех, общая ситуация продолжала ухудшаться. «Эхо» Фантома – подражатели, самозванцы, «инсайдерские источники» – множилось и усиливалось. Каждый день приносил новые вызовы, новые угрозы, новые признаки того, что наша тщательно выстроенная легенда начинает рассыпаться.

Одним из самых тревожных инцидентов стало сообщение от Софьи, моей сестры, которая невольно стала соучастницей нашей аферы, написав первую статью о Фантоме.

– Марк, мне пришло странное письмо, – сказала она, когда мы встретились за обедом. – Кто-то, утверждающий, что он настоящий Алекс Фантом, пишет, что ты украл его идеи и выдаешь его работы за работы вымышленного художника, которого сам же и придумал.

Я почувствовал, как кровь отливает от лица:

– Что? Покажи мне это письмо.

Софья достала телефон и открыла письмо. Оно было отправлено с анонимного адреса и написано сбивчиво, с множеством опечаток и грамматических ошибок. Автор утверждал, что его зовут Алексей Фантомов, что он художник-самоучка из Петербурга, и что в 2020 году он показал свои цифровые работы некоему арт-консультанту (предположительно, мне), который затем украл его идеи и стиль для создания вымышленного художника Алекса Фантома.

– Это какой-то бред, – сказал я, стараясь звучать одновременно возмущенно и недоуменно. – Я никогда не встречал никакого Алексея Фантомова. Это очевидная попытка привлечь внимание или, может быть, вымогательство.

– Я так и подумала, – Софья забрала телефон. – Письмо выглядит неубедительно, и этот человек не предоставил никаких доказательств своих утверждений. Просто хотела, чтобы ты знал. Странно, что он написал именно мне, а не напрямую тебе или в какое-нибудь издание.

– Он выбрал тебя, потому что ты написала первую статью о Фантоме, – предположил я. – Думал, что ты можешь быть более восприимчива к его истории или что у тебя есть какие-то сомнения в подлинности Фантома.

Софья кивнула:

– Возможно. В любом случае, я проигнорировала это письмо. Но если он напишет снова или обратится в издание, где я работаю, я дам тебе знать.

Я поблагодарил ее, стараясь выглядеть спокойным, хотя внутри меня бушевала буря эмоций. Этот инцидент, хоть и незначительный сам по себе, был еще одним признаком того, что контроль над ситуацией ускользает от нас. Кто-то, совершенно незнакомый нам, пытался вклиниться в нашу историю, создать альтернативную версию, которая могла бы подорвать доверие к легенде Фантома.

После встречи с Софьей я немедленно связался с Димой и рассказал ему о письме. Он был так же встревожен, как и я.

– Это может быть просто сумасшедший или аферист, пытающийся заработать на имени Фантома, – сказал Дима. – Но это также может быть началом более серьезной проблемы. Если такие «разоблачения» начнут множиться, если разные люди начнут утверждать, что они настоящий Фантом или что они знают правду о нем, это может привести к настоящему расследованию.

Я кивнул:

– Именно. И что еще хуже – эти самозванцы и «инсайдеры» создают информационный шум, который мы уже не можем контролировать. Каждый день появляются новые версии, новые детали, новые «факты» о Фантоме, которые не имеют ничего общего с нашей легендой.

– Фантом начинает жить собственной жизнью, – задумчиво сказал Дима. – Как персонаж городской легенды, который постепенно обрастает деталями и версиями, независимыми от первоначальной истории.

Эта мысль была одновременно пугающей и странно завораживающей. Мы создали Фантома, но теперь он существовал независимо от нас, в коллективном воображении тысяч людей, каждый из которых добавлял свои интерпретации, свои детали, свои фантазии.

– Что нам делать? – спросил я. – Мы не можем бороться со всеми этими версиями и самозванцами. Это как пытаться вычерпать океан ложкой.

Дима задумался:

– Может быть, вместо того чтобы бороться с этим потоком, нам стоит использовать его? Чем больше противоречивых версий о Фантоме циркулирует, тем труднее докопаться до правды. Это создает своего рода защитный туман вокруг нашей аферы.

– Но также делает ситуацию менее контролируемой, – возразил я. – Мы уже не