Хроника моей жизни - Савва (Тихомиров)

1843 год

Приблизился торжественный праздник Рождества Христова. По общему обычаю, после литургии мы отправились всем собором, под предводительством настоятеля, по городу, на даровом экипаже соборного старосты, с крестом славить Христа. Мы посещали дома только некоторых более значительных граждан. Так как о. протоиерей Троепольский пользовался общим уважением в городе, то нас везде принимали внимательно и почтительно. Подобное путешествие по городу повторилось в день Крещения Господня, но уже без участия настоятеля.

Новый год встретил я с добрыми и приятными надеждами на будущее, которые отчасти и исполнились.

11-го января писал я в Горицы к родным:

«Имею честь поздравить вас с Новым годом. Чего могу пожелать вам в грядущем лете? Разумеется, всего, чего только может желать сердце, истинно любящее и почитающее вас. Будьте здоровы, благополучны, а более всего спокойны духом. Но, приветствуя с Новым годом, общим для всех, приятным долгом считаю поздравить вас с наступлением нового года собственно для вас. Я разумею дни ваших именин. Не имея удовольствия присутствовать телом, имею полную возможность разделить с вами семейное торжество духом. Очень рад, что теперь наступила моя череда служения; и я ничем более не могу доказать вам своего усердия, как принесением в эти дни о вашем здравии бескровной жертвы Богу, хотя и всегда почитаю это необходимою обязанностью. Но день вашего ангела, тётинька, во всю жизнь будет для меня таким же торжеством, как и для вас. Это день новолетия моей брачной жизни. Да!.. вот совершился уже год и моей супружеской жизни. Чудное дело, как быстро течет время… Но, благодарение Всевышнему! Год сей прошел для меня сколь быстро, столь же и благополучно.

Извините, немного запоздал своим приветствием. Причиною сего не почтите мое равнодушие. Нет, виною этого, поверьте, стечение смутных обстоятельств, какими обыкновенно сопровождаются для всех, особенно для городских жителей, русские святки. То славили Христа несколько дней без отдыха, – то годичные отчеты по собору и училищу, – то родственные компании, – то, наконец, бродили опять по городу со святой водой. Все это не позволяло мне свободно заняться собеседованием с вами. Вот теперь на свободе готов пересказать вам все, что происходило со мною в продолжение четырех месяцев. Семейная и общественная жизнь моя доселе идет, слава Богу, мирно и спокойно. Мало-помалу начал распространяться круг моего знакомства в Муроме. Не подумайте, что это знакомство стоит для меня лишних издержек. Нимало: напротив, доставляет еще мне выгоды. Так, например, я познакомился с одним недавно к нам приехавшим господином; но это знакомство ограничивается лишь тем, что я учу у него сына – и за то получаю довольную плату. Случайно познакомился еще с окружным начальником, который также не очень давно живет в Муроме. Этот изъявил желание быть у меня в духовничестве. Прежние знакомства более и более укрепляются.

Каково-то вы поживаете? С тех пор, как расстался с вами, ровно ничего не знаю о вашем положении. А это крайне неприятно для меня. Хоть бы один человек встретился с родной стороны… Но я ласкаю себя надеждою слышать повесть о вашей жизни из собственных ваших уст. Мне сказывали, будто отец Василий Васильевич Сапоровский намерен нынешней зимой побывать в Муроме. Если это правда, то надеюсь, что и вы благоволите удовлетворить моей усерднейшей просьбе – посетить меня в отдалении от всех родных. Исключая слабости здоровья, ничто другое, кажется, не может быть справедливым предлогом к отвержению моей просьбы. Итак, позвольте надеяться видеть вас у себя».

Через неделю, а именно 19-го числа, писал я и к Ивановским родным, поздравляя их с Новым годом и извещая их о своих домашних обстоятельствах; между прочим, уведомлял о неожиданном посещении меня, в ноябре месяце, дядею Михайлом Аверкиевичем Аверкиевым.

17-го февраля писал мне из Абакумова верный друг отец Граменицкий.

«Давно, и именно от 18-го декабря, лежит в моем комоде и очень нередко, как что-то приятное и близкое сердцу, обращается в руках – Ваш верный залог нерушимого дружества: искренне подробное Ваше уведомление. Вижу, милый друг, Вы по всему правы, и не имею ни малейшей причины думать что-либо невыгодное касательно нашего дружества. Какое восхищение, какую радость принесло мне письмо Ваше, об этом узнаете Вы из тех обстоятельств, когда я его получил и как читал. Прежде несправедливо упрекая Вас в мнимом молчании, теперь твердо уверен, что и сам подвергся тем же упрекам за молчание действительное в Ваших мыслях. Да, друг, давно бы следовало мне принести Вам благодарность за трех-пол-листовой дар Вашего дружеского сердца и успокоить Вас, что этот дар есть залог непоколебимой верности в руках моих. С этой стороны, если есть Ваше негодование (не быть нельзя), оно справедливо – я виноват!

И я Вас прежде считал также несколько виноватым, но когда прочел письмо Ваше, Вы оказались предо мною совершенно правы; позвольте же, милый, и мне оправдаться пред Вами в своей медленности; я уверен, что Вы, узнавши и обсудивши все, меня великодушно извините. Итак, извольте слушать все мои обстоятельства, в которых я находился с тех пор, как послал к Вам в октябре письмо, доселе в сих обстоятельствах Вы увидите и мое оправдание.

Осенью я хлопотал все кое-что круг дому и в приходе. В декабре, и именно на другой день Николая Чудотворца, в самый жестокий по нынешней зиме мороз, отправился в Москву к своим родственникам. Что было и что видел в Москве, об этом рассказывать Вам не станет ни моей памяти, ни сил, ни терпения. Москва! Это – вместилище различных наций из всех почти государств, различных товаров и вещей иностранных и русских. Сколько тут строений, сколько великолепных зданий, сколько дорог и улиц; какое пространство! а священный Кремль! Сколько тут любопытного, сколько милого найдет согретое патриотизмом русское сердце! Был я, друг, и на великом Иване, и достоин такого наименования – подлинно великий: какая высота, какой звон! Одних колоколов 31. Какое великолепное зрелище представляет наша матушка Москва, когда смотришь на нее с колокольни Ивана великого! это едва-едва обозримая степь, усеянная Божиими храмами, испещренная различными зданиями и строениями; это – море волнящееся постоянно идущими и едущими по разным направлениям людьми разных сословий и званий. А в соборах сколько святыни! Сколько нетленных останков святых угодников Божиих! Сколько безмолвно-красноречивых гробниц князей и царей Российских! Жалею, что пожил я там одну только неделю (а в неделю удалось на своей бурке не один раз перекрестить Москву почти из конца в конец), желал бы нажиться там досыта – вполне удовлетворить своему любознанию. Советую и Вам,