Давайте помолимся! (сборник) - Аяз Мирсаидович Гилязов

Однажды мама и несколько соседских женщин наткнулись на ошмётки просяного стога. Вот радости-то было! В тот день мы сварили густую пшёнку. До сих пор перед моими глазами весёлое бульканье и подпрыгивание зёрнышек. Удивительное дело: на улице стали слышны детские голоса! И уполномоченный это видит, и председатель не слепой – они таки открыли ворота в поля! Мы, наша семья, целым табуном пошли и радостно принесли большие охапки начавшей прорастать пшеницы, которую разбросали сушиться на чердаке. Отец съездил на мельницу. От радости нас просто распирает, не знаем, куда себя приложить! Наполняя ароматом дом, испёкся хлеб! Торопливо набивая рот, мы съели приготовленные на углях лепёшки. Плотно уселись вокруг стола. Папа нарадоваться не может, то одного по спине похлопает, то другого. «Ешьте, дети, кушайте, человек умирает от голода, а от еды – никогда!» – приговаривает он. Если бы представлял он тогда, как жестоко обманывался… Да если бы и знал наперёд, сумел бы предотвратить мор, эпидемию желудочных кровотечений66?

Конец апреля на дворе, вот-вот наступит благодатный май. Дома все сыты, можно сказать, но удовольствия от этого никакого: дети слабеют с каждым днём, все мы ходим грустные, под глазами тёмно-фиолетовые круги. Кого-то мучает неудержимый кашель, кто-то жалуется: «Сил нет», – и забирается на нары. Каждый ребёнок по-своему болеет. В основном жалобы на боль в горле, мама ругается: «Опять, наверное, холодной воды напились, хлеб он такой, всегда пить просит!»

От одной избы к другой по селу распространилась весть: болеют только те, у кого прежде ничего съестного в домах не было! А кто ел нормальный хлеб, хоть изредка – мясо, молоко, ходят себе здоровенькими! Первым слёг братишка Мухаметзян, тридцать шестого года рождения. Красивый был мальчишка, умненький! Утром проснулся с плачем: «Горло сильно болит!», в обед лежал, скрюченный, в постели, к вечеру после каждого приступа кашля отхаркивался чёрной кровью. А ночью кровь текла, почти не переставая. Два дня истекал кровью, бедняжка, и умер. Похоронили мы малышку, возвращаемся домой. Я в телеге рядом с отцом сижу, папа пощекотал мне шею шершавой ладонью и говорит: «Это мы, дочка, только первую милостыню земле отнесли, чувствую, в эти дни я и сам вслед за сыночком отправлюсь». Входим домой, а там уже братишка Анас, сорок первого года рождения, свалился. Глаза распахнуты во всю ширь у бедняжки, а из уголка рта струйка чёрной крови стекает…

На наше село обрушилась беда, не только детей, но и взрослых стала валить с ног непонятная болезнь. Из каждого дома провожали в последний путь покойников. Заболевшим счёту нет. Хоронить некому! Сельсовет, правление колхоза с вечера выдают разнарядку: «Такие-то и такие-то люди завтра идут рыть могилы». Для кого эти могилы, не уточняют. Сколько бы ни нарыли, ни одна не остаётся пустой! Из Казани на двух самолётах прилетели врачи. Исследуют, проверяют, берут кровь на анализ!.. В здании школы открыли госпиталь, всех больных свозят туда. Почему-то из нашего дома никого не увезли. Мол, отец в доме есть, выкрутятся как-нибудь! Через три дня умер Анас… В конце концов рухнула опора семьи и всего дома – мама. Молодая, красивая, с ровными и крепкими зубами-жемчужинами!.. С шестимесячным грудничком на руках. Мама кормит его, а сама переживает, как бы её болезнь ребёнку не передалась через молоко. Но Бог всемилостив, не заболел ребёнок-то, до сих пор жив…

Пока мы, объятые страхом, наблюдали, как умирает мама, свалился отец… «Муж твой заболел, иди посмотри», – говорят маме, она в сенях лежала, но встать так и не смогла, сил не хватило. Кровотечение у отца было обильным, трое детей едва успевали менять окровавленные тряпки на чистые. Изо рта, из носа непрерывно вылетали кровавые ошмётки. Через два дня детей перестали пускать к отцу… Он, оказывается, бился всем огромным телом от нестерпимой боли, недюжинной силой наделён был наш покойный отец. Взрослые люди из соседних домов приходили к нам и помогали отцу вставать… На четвёртый день в два часа папа умер… «В рогоже не хороните меня, дети!» – умолял он перед смертью… Как он смотрел на нас в эти минуты… До сих пор меня дрожь пробирает, как вспомню!.. Когда был в силе, отец много людей проводил в последний путь… Хороших тканей на саван ни у кого нет, поэтому покойников заворачивали в рогожу… Родня и соседи принесли нам кто скатерть, кто платок, во всё это и завернули тело отца. А сироты и одинокие старики уходили на тот свет в рогоже… Мама недолго прожила после похорон отца… В то утро в Нижней деревне умерла одна старушка, так им на двоих вырыли одну могилу, сделав в ней две ниши для тел. В одну положили маму – молодую красавицу Санию, в другую легла бабушка… Не пощадила болезнь и Джаухарию, дочку мамы от первого брака, двадцать девятого года рождения… «Мама умерла, а я для вас чужая, вы не будете за мной ухаживать», – плакала и билась в истерике такая же красивая, как и наша мама, девушка. Очень уж не хотелось ей умирать… Вечером перед сном она снова закапризничала: «Я хочу спать только с Мунирой»… Мне в ту пору было одиннадцать лет… Мы легли с ней вдвоём, обнялись… Набегавшись за день с грудным ребёнком на руках, то кислым катыком покормлю бедняжку, то айраном, я тут же засыпаю. Сил совсем не осталось… Вдруг чувствую сквозь сон, что кто-то отцепляет мои руки от Джаухарии… Оказывается, я обнимала давно остывшее тело старшей сестры… Чтобы я не испугалась, соседская женщина говорит мне разные хорошие слова, гладит по спине. Затем уводит к себе и моет в бане, тщательно расчёсывая слипшиеся от крови волосы…

За пятнадцать дней из нашего дома вынесли пять покойников. Мухаметзян, Анас, папа, мама, Джаухария…

В Мелля-Тамаке опустело более пятидесяти домов…

В нашей семье за старшего осталась сестра Назима, двадцать восьмого года рождения. Её судьба – целая история. Сестру «призвали» в ФЗО. Измученная непосильным трудом на Зеленодольской фанерной фабрике, Назима три раза сбегала оттуда. На третий раз отец сказал ей: «Я ещё за первые два побега не до конца расплатился, дочка, а ты в третий раз домой вернулась?» Нет, не ругал её папа, от безысходности спросил, не зная, где взять деньги на очередной налог. Третье возвращение Назимы пришлось аккурат на проклятый май сорок четвёртого. Сколько уж она пробыла дома, не помню, но через некоторое время сестру арестовали милиционеры. Назима в тюрьме, а про