Человек в шинели - Фёдор Андреевич Третьяков

— Прошу извинить, товарищи. Должен вас покинуть. Комдив вернулся от командующего и просит меня срочно приехать… — Набросив на плечи полушубок, Жидков вышел из землянки.　

Морозный ветер ударил в лицо. С востока шел новый, 1945 год…

ДЗИНТАРИ

Ночью в землянку командира дивизии вошел промокший, заляпанный грязью сержант. Увидя его, генерал Черноус заволновался: «Из полка Хромозина», — сразу понял он. Для волнения была причина — более полусуток нет связи: полк дрался почти в окружении.　

Генерал не ошибся: на небольшом листке бумаги подполковник Хромозин писал: «Противник упорно атакует. Несу потери. Боеприпасы на исходе…»　

Донесение было тревожное. Прочитав его, Черноус задумался. Глубже стали морщины на его лице, и без того усталое, оно еще больше осунулось. Он сидел на табурете, с силой вытягивал ногу и, замирая, закрывал от боли глаза — радикулит мучил. Надо бы два-три дня подлечиться в медсанбате, но генерал не мог уйти с КП — шли тяжелые бои.　

Дзинтари — небольшое, сожженное фашистами латвийское селение, встало преградой на пути дивизии. «Ведь первая линия обороны прорвана… Почему же Дзинтари?.. Что там?..» — эта мысль не выходила из головы.　

Отпустив сержанта, Черноус склонился над потрепанной, исчерченной цветными линиями оперативной картой. Комдив думал. Он пытался по очертанию переднего края представить себе сторону противника. Карта «рассказывала» многое: о всех высотках, складках местности. Но сейчас его больше всего интересовал небольшой квадрат лесного массива. За этим лесом маленьким пятном чернели Дзинтари. За ним Мазнелеки. Перед населенными пунктами бугрились холмы, покрытые молодым сосняком, над ними поднималась высотка с отметкой 47,5.　

«Что там? Почему так упорно держится противник?» Это оставалось загадкой: волновало, тревожило, выводило из равновесия…　

Из доклада офицера оперативного отделения штаба дивизии — он вернулся от Хромозина поздно вечером — Черноусу известно: в долине, где засел полк, было сыро; по утрам ее заволакивал густой сизый туман. Длинная, метров в двести шириной, горловина была единственным, что связывало полк с подразделениями. Пробраться в полк днем было невозможно — с обеих сторон фашисты стреляли почти в упор. Только ночью, и то рискуя жизнью, можно было проползти в подразделения, прижимаясь к раскисшей, холодной земле: противник то строчил из пулеметов, то пускал осветительные ракеты.　

Черноус долго смотрел на карту… Участок, занимаемый полком, походил на длинный язык. С трех сторон нависал противник. На самом «бойком» месте, куда больше падало снарядов и мин, в неширокой заболоченной низинке, находился батальон капитана Левенцова.　

«Трудно. Очень трудно сейчас Хромозину, — думал генерал. — Надо помочь, но как? Чем?..» Он снова пристально вглядывался в карту, а мысли назойливо лезли в голову. Вот уже целых два дня как жизнь словно замерла в полку Хромозина. Враг зорко следил за низиной: стоило чуть приподняться в окопе или неосторожно проползти нашему солдату, как на него обрушивался дождь пуль, а то и осколков мин.

Особенно полку досаждала высотка 47,5. Было ясно, что она имела важное значение в системе обороны врага. Противник укрепил ее и окружил минными полями, колючей проволокой, траншеями.　

Изучив карту, Черноус встал с табурета, опираясь на палку, вышел из землянки и сразу попал в оглушительный хаос звуков. Близко шел бой.　

В голове Черноуса шумело, нестерпимо ныла больная нога. Хотелось на мгновенье забыться, уйти куда-то от кошмара войны. Но… война продолжалась, она требовала энергии, силы воли. И видневшиеся впереди траншеи, и ниточки цветного кабеля полевых телефонов, идущие от частей, и длинные хвосты ракет — все возвращало к войне.　

Под накатами бревен землянки грохот боя слышался как-то отдаленно, приглушенно, а тут казался совсем рядом. Пахло весной. Легкий ветерок доносил смолистый запах сосны. Генерал протянул руку к ветке кустарника, что свисала над ходом сообщения, и нащупал набухшие почки. «Весна!» — сказал Павел Васильевич. И поморщился, вспомнив, что март расквасил дороги, снег сделался рыхлым, липучим. Ходить стало опасно — вода заливала прошлогодние окопы и воронки, превратив их в «ловушки».　

Холодный сырой воздух освежил. Генерал дышал полной грудью, исчезала усталость. На свежем воздухе лучше думалось.　

«Ясно одно: прежде чем взять Дзинтари, надо покончить с высотой 47,5. Да, только так…»　

— Вызывай «восьмерку»! Чуба к телефону… — приказал Черноус телефонисту, разместившемуся в небольшом блиндаже у входа в землянку.　

Телефонист вызвал 148-й полк, подал генералу трубку.

— Кто говорит?.. Я «третий». Что у тебя сейчас делается?..　

Командир полка докладывал, а Черноус все больше мрачнел. На широком загорелом лбу у переносицы глубже обозначились две бороздки. Недовольный огонек вспыхнул в глазах.　

— Понимаешь, два дня топчешься на месте: гвардейцев подводишь. Целый… — Черноус запнулся, не желая сказать открыто «целый корпус», — в общем, подводишь…　

Майор попытался оправдываться, но Черноус перебил его:　

— Рано выдохся! Рано…　

Он положил на столик трубку и, прихрамывая, стал прохаживаться по ходу сообщения. Среднего роста, коренастый, родом из донских казаков, Павел Васильевич был кадровый военный: начал службу солдатом. В дивизии знали: он был крутоват, иногда даже горяч, но это не мешало ему пользоваться уважением солдат и офицеров. Он любил армию, знал дело. «Черноус раскусит любой орешек. Его не проведешь: сам прошел все армейские ступени», — говорили нередко подчиненные.

П. В. Черноус

Вот и сейчас ему хотелось отчитать майора Чуба, но он сдерживал себя, понимая, что прежний командир полка Ковнеров, выбывший по ранению, был опытнее. Дмитрий Чуб в дивизии недавно, боевого опыта командования полком недостаточно. Значит, надо помогать…　

Черноус чувствовал: сейчас наступил такой момент. У командира дивизии зрел план овладения Дзинтари, но сначала он хотел разобраться в обстановке на месте: требовалось кое-что уточнить. Он был уверен, что полк Чуба может наступать.　

— Машину! — приказал генерал адъютанту. — Только пусть водитель сюда не лезет, а встанет в балочке… Там и проскочим…　

«Виллис» полз медленно. Шофер боялся свалиться в окоп или воронку, залитые водой. Местность была изрыта окопами, перепахана снарядами. На пути валялись пустые ящики, снарядные гильзы, неиспользованные немецкие мины. Стоило внимательно присмотреться — поле было полно жизни: в блиндажах, окопах и укрытиях сидели солдаты. Иногда вдали раздавался орудийный выстрел, беспорядочную стрельбу вели пулеметы. Рой трассирующих пуль чертил в воздухе огневые полосы. Вот яркие хвосты ракет, словно огромные мечи, разрезали черноту ночи. На несколько секунд далеко вокруг осветилось поле.　

— Глуши мотор! — сказал Черноус шоферу.　

Командир дивизии вышел из машины. Рядом из темноты показались два солдата с автоматами. Солдаты невысокого роста, а каски на головах большие, от этого автоматчики