Легенды и мифы пригородов Санкт-Петербурга - Наум Александрович Синдаловский

писал, что «на этом острове царь намерен построить так называемый Новый Амстердам… по той причине, что ни один город за границей не понравился царю столь сильно». Вполне вероятно, что в кругах, в которых вращался Эренмальм, топоним «Новый Амстердам» в применении к Кронштадту имел обиходное и довольно распространенное хождение.

Очень скоро Петр отказался от такой увлекательной мысли. Кронштадт остался крепостью, и уже в XVIII веке в фольклоре его называли «Российскими Дарданеллами», а к концу XIX столетия – «Королевской крепостью». Ни один неприятельский корабль за всю историю кронштадтской крепости не смог безнаказанно миновать остров. «Дом балтийского флота», как называли Кронштадт моряки, надежно защищал подступы к Петербургу – Ленинграду.

Толбухин маяк в Финском заливе

«Мы из Кронштадта» – крылатая фраза, ставшая формулой гордости и самоуважения, родилась не на пустом месте. Вся история крепости и ее славного гарнизона служит ярким доказательством безусловного права на такую самоидентификацию, хотя происхождение популярной фразы и не вполне ясно. Нельзя сказать с полной определенностью, что появилось раньше – название кино-сценария Всеволода Вишневского, по которому был снят одноименный фильм, или сама фраза, услышанная случайно Вишневским и ставшая, благодаря кинофильму, крылатой.

Легенда названия

В 1703 году на острове Котлин находился шведский военный гарнизон. Сохранилась героическая легенда о первом появлении здесь русских. Когда шведы увидели подходившую яхту Петра I в сопровождении галиота, рассказывает легенда, солдаты сторожевого отряда бросились в лодки и скрылись. Бегство их было столь поспешным, что, когда русские высадились на берег, то увидели на неприятельском привале костер, на котором в котлах варилась еда. Вот почему, утверждает легенда, русские солдаты и назвали этот остров Котлиным.

Между тем до появления здесь русских остров переменил не одно название. На шведских и финских картах в разное время он был Риссертом, Реттусаари, Кеттусаари, Рычретом и Каттилой. Происхождение современного названия историками не раскрывается. Однако в древних грамотах, восходящих к XIII веку, он упоминается под именем, очень близким к нынешнему, – Котлинген. Впрочем, и Финский залив в старину назывался Котлинским озером.

Герб города

В 1729–1730 годах в Петербурге был напечатан так называемый «Гербовник Миниха», или «Знаменный гербовник», в котором представлены более 80 гербов «для малевания на знаменах». Над гербами работал итальянский граф Ф. Санти, приехавший в Россию еще при Петре I и служивший в Герольдмейстерской конторе. Среди прочих в Гербовнике были изображены и два интересующих нас герба с описаниями: герб Кроншлота – «на море Кроншлот белый, наверху корона и флаг, поле лазоревое», и герб Кронштадта – «щит разделен надвое вертикально, одно поле красное, а другое голубое, на голубом караульная вертикальная башня с фонарем, наверху корона, а на красном поле черный котел, кругом острова вода». В 1780 году герб Кронштадта был высочайше утвержден императрицей Екатериной II.

Как мы видим, снова появляется тот самый пресловутый котел. Как и в случае с названием острова, о происхождении герба города рассказывает соответствующая легенда. Обе легенды, одну из которых мы уже знаем, близки как по смыслу, так и по содержанию. В легенде о гербе города тоже рассказывается о неожиданном появлении на острове русских солдат и о шведах, которые так перепугались, что покинули казармы, даже не успев приступить к обеду. Ворвавшись в гарнизон, русские увидели на столах котлы с еще не остывшей гречневой кашей. В память об этом, если верить фольклору, в рисунок кронштадтского герба включено изображение черного кухонного котла.

Современный герб Кронштадта

Строительство

Как мы знаем, Петербург был основан 16 мая 1703 года, во время Северной войны, длившейся к тому времени уже целых три года. С 1712 года Петербург будет считаться официальной столицей России, а изнурительная война со шведами все еще будет продолжаться. Только в 1721 году, когда северной столице исполнится уже восемнадцать лет, будет наконец подписан мирный договор со Швецией и Северная война закончится. Только в 1721 году. Легко себе представить, как хорошо Петр I понимал важность укрепления и защиты Петербурга от неприятеля. Особенно в самом начале XVIII столетия.

Несмотря на окончательную потерю крепости Ниеншанц и возведение русскими на Заячьем острове, в самом устье Невы, мощной крепости, шведы не оставляют попыток овладеть стратегически важным районом всего балтийского побережья. Генерал Майдель предпринимает постоянные осторожные атаки с суши, а адмирал Нумере блокирует устье Невы с моря. Шведы выжидают.

Не торопится дать решительное сражение и Петр. Если отдельные незначительные вылазки Майделя пресекать удается, то для встречи с Нумерсом просто недостает собственного флота. Приходится прибегать к тактическим хитростям. Петр надеется на раннюю и суровую зиму. И действительно, в начале октября 1703 года шведская эскадра, испугавшись русских морозов, покинула взморье и ушла на зимовку в Выборг.

Не щадя ни себя, ни подчиненных, Петр немедленно выходит в ледяное море, собственноручно замеряет глубины и намечает место строительства крепости на отмели южнее острова Котлин и форта – по другую сторону узкого фарватера.

Уже из Воронежа, куда он затем срочно отправился, Петр присылает губернатору Петербурга А.Д. Меншикову свой проект крепости. Всю зиму в глубочайшей тайне, теряя замерзших, утонувших и умерших от голода товарищей, солдаты спускали на дно залива огромные бревенчатые ящики-срубы, заполненные камнями. Эти ряжи перекрывали деревянным настилом и уже на нем возводили мазанковую крепость.

Крупнейший знаток отечественной истории В.О. Ключевский однажды пришел к невеселому выводу: «Едва ли найдется в военной истории побоище, которое вывело бы из строя больше бойцов, чем сколько легло в Петербурге и Кронштадте». И это было действительно так. Приказ Петра делать крепость «прямо под потерянием живота» означал не что иное, как смертный приговор тысячам согнанных со всей России «работных людей» и рекрутируемых солдат. А их только Архангелогородская губерния высылала на строительство Кронштадта по три тысячи ежегодно.

Что же касается солдат и матросов, то их жизни вообще не учитывались. Так, документальные свидетельства той эпохи сохранили для потомков точное количество павших лошадей. Только за одну зиму 1703/04 года это составило 8 тысяч голов, в то время как погибшие от голода и замерзшие служивые люди не учитывались вовсе.

В это время фольклор вел свой счет жертвам и потерям при строительстве крепости:

Расскажи, хрещеный люд,

Отчего здесь люди мрут

С покрову до покрову

На проклятом берегу.

«Маркизова лужа»

С легкой руки какого-то флотского остроумца восточную часть Невской губы вблизи Кронштадта стали