Воспоминания. От службы России к беспощадной войне с бывшим отечеством – две стороны судьбы генерала императорской армии, ставшего фельдмаршалом и президентом Финляндии - Карл Густав Эмиль Маннергейм

серьезную обеспокоенность и за этот фланг. Поэтому я отдал приказ своему старому 13-му уланскому полку, который был предоставлен в мое распоряжение командиром корпуса, развернуться вправо, обойти противника с фланга и атаковать его с тыла, а двум сотням казаков пограничной стражи, также приданным мне, выступить для усиления левого фланга. Ближе к вечеру на смену бригаде был переброшен пехотный полк, и, пока шло перестроение, австрийцы в некотором замешательстве начали отступать, и было захвачено несколько сотен пленных из двух пехотных полков. Согласно их заявлениям, в дополнение к этим двум полкам у противника было три эскадрона и кавалерийская дивизия, но последняя по непонятным причинам в боевых действиях участия не принимала. Когда стемнело, корпус генерал-лейтенанта Туманова перебросили на запад, к Висле, откуда пришли донесения о наступлении противника.

Мои полки выдержали испытание, и я знал, что в ближайшие дни могу на них положиться. Большие потери среди улан гвардейского полка, чей командир был ранен, свидетельствовали, что бои на их участке были самыми тяжелыми. Только шесть дней спустя, 23 августа, австрийцы смогли возобновить атаки, и эта передышка позволила 4-й армии завершить развертывание. Моей наградой был Георгиевский меч – знак того, что наши усилия в Краснике получили одобрение в Ставке.

Когда 23 августа австрийцы начали наступление к северу от Сана, 4-я армия продвигалась к реке, но это сражение закончилось не так хорошо. Весь фронт 4-й армии дрогнул, наиболее критичным оказался ближайший к Висле участок, где превосходящие силы противника оттеснили наш правый фланг на север и образовалась брешь в направлении железной дороги Люблин—Львов, по которой мчались воинские эшелоны.

Австрийцы достигли пункта к югу от Ополе, всего в 19 милях от железнодорожной линии, когда для прикрытия правого фланга 4-й армии и пресечения австрийского наступления был переброшен кавалерийский корпус. Деревня Ополе, окруженная заболоченным лесом, расположена чуть южнее притока Вислы Ходеля.

28 августа я получил приказ разведать силы противника в Ополе и воспрепятствовать его переправе через Ходель. С этой целью моя бригада была усилена 13-м уланским, 13-м драгунским полками и конной батареей. Ополе оказалось незанятым, но к югу от реки окопались большие австрийские силы, примерно в дивизию. Обойдя их правый фланг, я смог занять три деревни, но, в свою очередь, оказался под угрозой из-за их попыток обойти Ополе с запада. В этой ситуации я получил приказ под покровом темноты отвести кавалерийские части через Ходель. После того как мосты были разрушены, 13-й кавалерийской дивизии приказали оборонять речные переправы, но на следующую ночь она была отброшена. Теперь противник удерживал на северном берегу реки Ходель четыре плацдарма.

Утром 29-го моей бригаде, усиленной 10-м казачьим полком, приказали отбить переправы. Учитывая численность противника и то, что он расширял плацдармы, я решил попытаться обнаружить их незащищенный фланг на южном берегу и атаковать его, одновременно подвергнув плацдармы лобовой атаке. Подразделение под командованием отважного капитана Носовича успешно перешло вброд нижнее течение реки Ходель и с тыла атаковало обороняющих западную переправу, вскоре после чего в наших руках оказались остальные. Все попытки противника их отбить провалились.

К угрожаемому участку форсированными маршами подходили подкрепления. 30 августа к нам присоединился 91-й пехотный полк из состава 23-й пехотной дивизии под командованием моего давнего однокашника по Финляндскому кадетскому корпусу полковника Эрнста Лефстрема. Ему приказали оборонять речные переправы. Мне же приказали силами моей бригады, 10-го донского казачьего полка, 13-го уланского полка и батареи поддерживать дальнейшее продвижение пехотной дивизии на юг, при этом мне была предоставлена полная свобода действий. Я сообщил полковнику Лефстрему, что намереваюсь перейти вброд нижнее течение Ходеля, атаковать противника, наступающего на север от Ополе, с тыла, а затем атаковать его резервы, которые, по моим расчетам, располагались в этой деревне. Я не сомневался, что эти переправы будут по-прежнему подвергаться атакам, и опасался, что борьба с превосходящим противником станет слишком суровым испытанием для еще необстрелянной пехоты.

Едва мои войска успели переправиться через реку, которую противник не позаботился должным образом охранять, артиллерийский и ружейный огонь с востока показал, что началась его атака. Позже выяснилось, что не менее шести полков штурмовали переправы через реку и вынудили русские части отступить на север. Направив свои силы на Ополе, я смог оказать поддержку пехотному полку. Это означало трудный марш по убогим лесным дорогам, в основном через заболоченную местность.

Двум полкам было приказано занять лесистые хребты северо-западнее и западнее Ополе и перерезать дороги на юг. Около 3 часов дня мои основные силы достигли хребта, откуда можно было наблюдать, как австрийская пехота медленно продвигается на север. Когда русские батареи открыли огонь по ним и по Ополе, они были застигнуты врасплох. Когда самые западные речные переправы оказались в наших руках, вражеские войска на северном берегу Ходеля охватила паника. В течение часа можно было наблюдать, как австрийцы отступают на юго-восток. 91-й пехотный полк захватил свыше тысячи пленных.

На следующий день обнаружили донесение, выброшенное за борт разбившимся летчиком. Из него стало ясно, что силы противника в Ополе составляли основную часть армейского корпуса под командованием генерала Куммера. Эта информация, конечно, повысила важность трехдневного сражения под Ополем. Для сильного противника сопротивление двадцати четырех эскадронов и двенадцати орудий с ограниченным боезапасом не должно было казаться очень серьезным, но на войне решающими часто являются психологические факторы. Противник, который чувствует себя слабее, на самом деле таков и есть.

Австрийское наступление на левый фланг 4-й армии увенчалось большим успехом, и противнику даже удалось перерезать железную дорогу между Люблином и Холмом. После завершения передислокации войск юго-западная группа армий получила возможность в начале сентября перейти в контрнаступление. В течение трех недель противник был отброшен в Карпаты и в коридор между горами и Вислой. Крепость Перемышль с гарнизоном в 120 000 человек была окружена, и Краков и Силезия оказались под угрозой. Моя бригада была придана гвардейскому корпусу под командованием генерала Безобразова и сражалась в деревнях Жолкевка, Тамавка, Пикула и Момоты, захватила город Янов и участвовала в форсировании реки Сан.

Однако эти крупные успехи были сведены на нет тяжелым поражением в Восточной Пруссии, куда вторглись две армии – генерала Ренненкампфа через Неман с востока и генерала Самсонова с юга. Отчасти из-за пассивности Ренненкампфа и неудовлетворительной связи между двумя армиями, а отчасти из-за того, что немцам удалось перехватить русские радиограммы, противник решился на смелый маневр. Оставив против Ренненкампфа лишь малые силы прикрытия, генерал фон Гинденбург сосредоточил все оставшиеся силы против армии Самсонова, которая через несколько дней была уничтожена, после