Воспоминания. От службы России к беспощадной войне с бывшим отечеством – две стороны судьбы генерала императорской армии, ставшего фельдмаршалом и президентом Финляндии - Карл Густав Эмиль Маннергейм

Из четырех полков дивизии Ахтырский гусарский полк я знал по императорским маневрам на Волыни двадцатипятилетней давности. Я, молодой офицер, наблюдал, как полк на своих белых лошадях переправлялся через реку Стырь, и это зрелище произвело на меня сильное впечатление. Я вспомнил, что, несмотря на упрощение кавалерийской формы после турецкой войны, ахтырские гусары удостоились чести сохранить свой коричневый – монашеского цвета – доломан и красные седельные попоны, издали казавшиеся красными бриджами. По преданию, по пути на парад Победы в Париже в 1814 году полк был расквартирован в монастыре капуцинов, где сменил потрепанные в боях мундиры на новые, сшитые из монашеских одежд. На параде император Александр I был настолько поражен нарядной формой полка, что повелел закрепить за полком коричневый цвет. Гусары чрезвычайно гордились своей формой. Подобные традиции пользовались большим почетом в Русской императорской армии и, без сомнения, во многом способствовали созданию духа полкового братства и сплоченности. Другой пример: парадная форма Апшеронского пехотного полка включала высокие сапоги с красными голенищами в память об участии в Кунерсдорфском сражении Семилетней войны, когда полк, по легенде, пробирался по колено в крови. Рекрутов в Павловскую гвардию брали в память императора Павла только курносых!

Другие подразделения 12-й кавалерийской дивизии – белгородские уланы, стародубовские драгуны, оренбургские казаки и конная артиллерия – внесли свой вклад в высокую репутацию дивизии в прошлых кампаниях.

После успешного завершения нашей заградительной операции и переброски бригады на восточный берег Днестра одной из наших первых задач было форсировать реку у села Устье-Бискупе, в 20 милях восточнее, и на южном берегу реки при поддержке 3-го кавалерийского корпуса под командованием генерала Келлера южнее Залещиков атаковать противника во фланг и тыл. Для этого мою дивизию усилили двумя пехотными батальонами, показавшими в Залещиках нулевую боеспособность, и отлично справившимся с работой понтонным подразделением. Моя просьба об обмене двух пехотных батальонов на один, способный сражаться, осталась без ответа.

Только в апреле дивизии удалось навести мост через реку в Устье-Бискупе и занять с бригадой противоположный берег, создав плацдарм, привлекавший все больше и больше вражеских сил, и я напрасно ждал, что мои соседи откроют огонь. Несмотря на приказы и обещания, не прозвучало ни одного выстрела. После семидесяти двух часов отражения яростных атак противника мне пришлось отвести дивизию за реку. Этот эпизод не мог не уронить представление о духе сотрудничества в высоких сферах, где личные прихоти беспрепятственно правили гнусный бал. Подобная слабость уже стоила много крови в войне с Японией.

С тех пор и до мая обстановка у нас была гораздо спокойнее, и мою задачу по обороне берегового участка Днестра облегчал высокий уровень воды.

Попытки преодолеть Карпаты дали локальный успех, а с наступлением весны пришло возмездие за предпочтение политики военному делу. После успешного отвлекающего удара немцев на Балтийском участке фронта в мае 1915 года, выведшего их к Либаве, они осуществили грандиозный прорыв между Карпатами и Вислой силами семнадцати пехотных и двух кавалерийских дивизий. В секторе Горлице—Тарнов генерал Макензен разгромил слабые русские армейские группировки, и вскоре над русским войском в горах нависла угроза с тыла. Серьезность ситуации усугублялась наступлением австро-германской армии генерала Линзингена с юга. Оставалось только отступать. Хотя в Западную Галицию срочно перебросили подкрепления, остановить врага не удалось, и все завершилось общим отступлением, проходившим в очень неблагоприятных условиях. 3 июня пал Перемышль, а 22-го – Лемберг. В конце месяца русские армии были отброшены за границу, кроме Восточной Галиции.

Таким образом, были потеряны все завоевания осени 1914 года, но катастрофа на этом не закончилась. В середине июля немцы начали концентрическое наступление, приведшее к потере Варшавы, Ивангорода, Люблина, Холма и Брест-Литовска. В дальнейшем противник занял Ковель, Луцк и Дубно, что означало захват русской Польши. В прибалтийских провинциях были взяты Ковно и Вильно. Стабилизировать фронт по линии Рига—Двинск—Барановичи— Дубно—Тарнополь—Черновицы удалось только в сентябре.

Сразу после прорыва между Горлице и Тарновом 9-я армия получила приказ перейти в наступление для поддержки правого фланга юго-западной группы армий. Об этом можно сказать лишь то, что сектор 9-й армии на Буковине настолько удален, что никакое наступление не влияло на общее положение. Лучше было бы перебросить часть 9-й армии на запад, а оставшейся части приказать обороняться на линии Днестра, однако из-за перегруженности железнодорожной сети это было неосуществимо. 10 мая 9-я армия перешла в наступление и форсировала Днестр.

В начале июня моя дивизия получила приказ выдвинуться в район западнее села Галич для прикрытия отхода 11-й армии и ее переправы через Днестр.

Первые заградительные бои, продолжившиеся десять дней, начались в районе к югу от Днестра, знакомому нам по предыдущей кампании. Пересеченная местность с сетью небольших рек весьма благоприятствовала нашей цели, и 11-я армия переправилась через Днестр в полном порядке, за что я получил благодарность от ее командующего. После того как я сам переправился через Днестр, мне приказали прикрывать отступление 22-й армии через Гнилую Липу, приток Днестра. Превосходящая огневая мощь позволила противнику захватить плацдарм на северном берегу Днестра, к северу от Галича, там мы удерживали его несколько дней, которые потребовались отступающему армейскому корпусу, чтобы закрепиться в безопасности на другом берегу Гнилой Липы.

Эти бои показали мне, насколько тяжелы потери русских. В ходе недавних боевых действий моей дивизии придали одиннадцать батальонов, численность которых сократилась более чем на пятьдесят процентов, и все они были в основном безоружны. В мое распоряжение также предоставили несколько батарей, но я получил выговор за то, что установил их все одновременно. Боеприпасы не должны расходоваться впустую!

План состоял в том, чтобы удерживать рубеж у Гнилой Липы, но отступление северного крыла привело к необходимости эвакуировать позиции и под прикрытием моей дивизии отвести ближайшие к Днестру войска за реку Золотая Липа, параллельную Гнилой Липе. После месяца непрерывных боев в арьергарде в начале июля моя дивизия снова переправилась через Гнилую Липу на вполне заслуженный отдых. Но всего через неделю мы снова понадобились. 17 июля дивизия получила приказ немедленно выдвинуться в знакомый сектор Залещики, расположенный в 60 милях отсюда. Местность между Прутом и Днестром вновь была занята противником, который переправился через Днестр к югу от города. Я снова находился под командованием генерала Хана Нахичеванского, который предоставил в мое распоряжение две бригады из Дикой дивизии для уничтожения вражеского плацдарма и понтонного моста через