Воспоминания. От службы России к беспощадной войне с бывшим отечеством – две стороны судьбы генерала императорской армии, ставшего фельдмаршалом и президентом Финляндии - Карл Густав Эмиль Маннергейм

чего Ренненкампф был вынужден уйти за Неман. Несмотря на это поражение, русская армия косвенно внесла свой вклад в победу на Марне, поскольку немцам пришлось перебросить два армейских корпуса и кавалерийскую дивизию со своего правого фланга во Франции в Восточную Пруссию.

Оказавшаяся в тяжелом положении Австро-Венгрия обратилась за помощью к своему союзнику, и с середины сентября начали поступать сообщения, согласно которым австрийцы готовили удар в направлении реки Сан. В то же время Гинденбург должен был начать наступление на Варшаву армией, сосредоточенной в Силезии. Русские войска образовывали слабый заслон, состоявший из пяти кавалерийских дивизий к западу от Вислы и нескольких пехотных дивизий в районе Варшава—Ивангород. Чтобы усилить фланги, центр оставили практически открытым. Генеральный штаб принял решение остановить наступление юго-западной группы армий в направлении Кракова, перебросить главные силы из Западной Галиции к среднему течению Вислы с целью контрнаступления, а оставшиеся войска отвести за реку Сан. Для прикрытия этой перегруппировки было сформировано подразделение из моей бригады и двух стрелковых бригад под командованием генерала Дельсаля. Оно должно было занять небольшой городок Опатов и прилегающую местность к западу от Вислы, в семнадцати милях к северо-востоку от Сандомира.

1 октября после изнурительного перехода по болотистым дорогам гвардейская кавалерийская бригада прибыла к месту назначения к югу от Опатова. К тому времени австрогерманское наступление уже два дня было в самом разгаре.

Стрелки генерала Дельсаля образовали полукруг западнее и южнее Опатова, им поставили задачу защищать узкую, протяженностью в пять миль, долину вдоль реки Корживянка и прикрывать дорогу на Сандомир. Для защиты трехмильного участка между двумя группами свободных войск не было.

2 октября мои разведывательные отряды вступили в серию стычек с наступающей армией, но только на следующий день бои приобрели общий характер по всему фронту. Противнику удалось захватить переправу у Климонтова, но мы, подтянув резервы, отбили ее. Все попытки нас окружить провалились, и к полудню брешь между пехотой и моей бригадой закрыла 5-я кавалерийская дивизия, батареи которой вступили в бой на моем участке, но вскоре были подавлены сильным огнем противника. Отправленная под вечер из Сандомира пехотная бригада окопалась на моем фланге, и это позволило мне немного отвести его назад.

На рассвете 4 октября Опатов был атакован целым немецким армейским корпусом. Дульное пламя и горящие деревни свидетельствовали, что противник обходит город с севера. К своему удивлению, я увидел, что 5-я кавалерийская дивизия дрогнула и, не сказав ни слова, отошла к своим соседям, а в полевой бинокль я ясно видел, как противник большими колоннами наступал на Опатов. Оборона рухнула. Все мои попытки установить связь с командиром нашего подразделения не увенчались успехом, и все новые и новые группы стрелков спешили в укрытие долины в тылу наших позиций. Одновременно противник сильно давил на мой левый фланг, которым мне пришлось еще немного отойти.

Около 14:00, когда Опатов, казалось, уже не оборонялся, прискакал ординарец на взмыленной лошади и вручил мне приказ генерала Дельсаля четырехчасовой давности, в котором тот сообщал, что собирается оставить Опатов и под покровом темноты отступит на восток, к Аннополю, где переправится через Вислу. Для прикрытия отступления мне было приказано занять район к северо-западу от Опатова.

Приказ больше не соответствовал ситуации. Поскольку генерал Дельсаль уже отступал, причем в направлении, отличном от намеченного, я подумал, что лучшим выходом для меня будет оставаться на месте, прикрывая единственный остававшийся у стрелковых бригад путь к отступлению. За моим сектором находилось плато шириной в три мили с небольшими деревушками и перелесками, чьи неровности обеспечивали укрытие и возможность обстрела с фланга.

Мне удалось сдержать противника, пока пехотные бригады не оказались в безопасности, и только ночью я получил приказ вывести свою бригаду из боя и переправить через Вислу в Сандомире.

С самого начала этого сражения для моих полков было суровым испытанием видеть, как мимо них отступают наши войска, и еще большим испытанием, когда в их тылу стали слышны звуки боя, но они ни разу подвели и тем самым спасли пехоту. Моей наградой за успешное завершение сражения стал Георгиевский крест 4-й степени.

Сдерживающий бой – всегда сложная форма ведения боя, но, когда речь идет о импровизированных подразделениях, таких как в Опатове, и при этом практически без каких-либо средств связи, это становится полезным примером для преподавателя тактики. Русская армия в то время была крайне плохо оснащена связью, радиосвязь была только в штабе.

Как сказано в мемуарах генерала Людендорфа, войска, наступавшие на Сандомир, состояли из 1-й австрийской армии, а следовательно, ее авангард, гвардейская кавалерийская бригада, сдерживался в течение трех дней.

Перегруппировка русских войск была завершена. В центре, в районе Варшава—Ивангород, было сосредоточено значительное количество дивизий, часть из них недавно мобилизована. Сосредоточившись на варшавском направлении, эта масса войск в середине октября перешла в контрнаступление. Немцы, достигшие Вислы к югу от Варшавы, оказались под угрозой окружения и начали общее отступление, методично разрушая железные и шоссейные дороги, телеграфную и телефонную связь, что значительно затруднило продвижение русских. Это был первый случай в современной войне применения масштабных разрушений.

К концу октября почти вся русская Польша была очищена от вражеских войск. Даже несмотря на то, что попытка окружения противника провалилась, а прорыв в Силезию отражен из-за истощения войск и транспортных трудностей, наступление стало значительным стратегическим успехом русского Верховного командования. Тем не менее немцы вскоре перехватили инициативу, перебрасывая по двум железным дорогам войска из Восточной Пруссии в Силезию и обратно.

Моя бригада, снова присоединенная к гвардии на южном фланге, сначала воевала против немцев под Ивангородом, а потом против австрийцев, которых преследовала в районе к северу от Кракова. В местности, за которую мы сражались, я когда-то занимался охотой и обустройством усадьбы, в частности в окрестностях Хробержа на реке Нида я вместе с маркизом Велепольским стрелял оленей. На этот раз в этом прекрасном краю я занимался другими стрельбами. В полевой бинокль я изучил возможности переправы через реку к югу от поместья маркиза. Чтобы предотвратить разрушение прекрасного особняка и его ценной обстановки, я приказал командиру батареи сохранить окружающий ее парк. После короткой перестрелки австрийцы из этого района отошли, а испытавший огромное облегчение маркиз пригласил меня и офицеров популярного гвардейского уланского полка на обед. Его piece de resistance[12] было польское национальное блюдо бигос, приготовление которого занимает несколько дней, поэтому не оставалось никаких сомнений, что изначально оно предназначалось австрийцам.

У нас не было времени задерживаться за приготовленным маркизом превосходным обедом, но вскоре мы продолжили преследование,