Новые приключения Царя Обезьян - Дун Юэ

Дворец Величия в Сдерживании: четыреста шесть комнат в стиле «Белый Журавль». Владыка Маленькой Луны особо похвалил Домик Лотосов. Каждому работнику выплачено сверх установленного жалованья пятьсот лянов. Итого: плотникам – семь миллионов лянов серебром, каменщикам – шестьсот шестьдесят четыре ляна серебром, разнорабочим – два миллиона и восемь тысяч лянов серебром.

Дворец Умаления в Сдерживании: спальные покои Владыки Маленькой Луны – пятнадцать тысяч голубых комнат. Владыка Маленькой Луны хотел построить одну башню зеркал, но в последнее время появилось еще несколько миров: от Мира Заглавного Ветра отделился маленький мир, и его назвали Миром Нынешней Словесности; от мира Диких Трав отделился Мир Красной Пудры; от Мира Лотосового Цветка отделился Мир Сожженных Книг. Прочие обособившиеся недавно миры невозможно перечесть. Башня Миллионов Зеркал Гексаграммы Подавление не может их всех вместить. Придется рядом построить вторую башню. Завтра строительная артель начнет работы. Мастеровым надлежит избегать поспешности, проявить усердие. В противном случае их ждет наказание. Но прежде будет произведен расчет за предыдущую работу: плотникам – пять миллионов и пять тысяч лянов серебром, каменщикам – сорок миллионов лянов серебром, разнорабочим – тысяча восемьсот лянов серебром, восемь монет, пять чохов и один медяк чистыми».

Сунь Укун читал, пока у него не зарябило в глазах, а ему предстояло одолеть список расходов на строительство еще шестидесяти дворцов. Тогда, применив «способ чтения по Хуайсу»[54], он охватил этот перечень одним взором и от удивления даже оробел. «Мне доводилось видеть и Небесный Дворец, и Острова Бессмертных, но я никогда не видывал ничего подобного Дворцу Шестидесяти Четырех Гексаграмм, – подумал он. – Вообще-то, шестьдесят четыре гексаграммы – это не так много, но каждая гексаграмма содержит в себе шестьдесят четыре дворца гексаграммы. Шестьдесят четыре гексаграммы, взятые шестьдесят четыре раза, тоже не такое уж великое число, но в каждом дворце гексаграммы содержится еще шестьдесят четыре таких же дворца, и каждый из этих дворцов не единственный, – помимо него, существует еще двенадцать. Все это впрямь мудрено представить, этакое диво только во сне может привидеться!» Он тут же придумал, как ему поступить. Вырвав из своего тела пучок волосинок, он сунул их в рот, разгрыз на маленькие кусочки и крикнул:

– Превращайтесь!

И волосинки, обратившись в бесчисленное множество Сунь Укунов, плотной толпой обступили ворота. Сунь Укун приказал своим двойникам:

– Сейчас же отправляйтесь в путь и, если увидите что-нибудь интересное, разглядите получше и, вернувшись, доложите мне. Спешите же!

Сунь Укуни из волосинок бросились врассыпную, подпрыгивая и приплясывая на бегу. А Сунь Укун не спеша пошел дальше. В скором времени он подошел к подножию холма, который назывался Пик Печали, и увидел на его верхушке мальчика-рассыльного с письмом в руке. Мальчишка шел и без умолку бормотал:

– Ну и чудной у нас хозяин. Никогда не знаешь, что ему взбредет в голову. В любое дело вносит неразбериху. Теперь вот опять неси ему письмо к начальнику Вану Четвертому. Нет чтобы послать меня третьего дня, ему вынь да положь сегодня, а как раз нынче после обеда уважаемый Чэнь собирается пить вино и смотреть представление на Террасе Пьяной Радуги, и я из-за этого письма не поспею к началу представления!

Услышав, что учитель находится на Террасе Пьяной Радуги, Сунь Укун хотел было побежать туда, но, поразмыслив, сказал себе: «Если я побегу наудачу, могу сбиться с пути. Расспрошу-ка я лучше мальчишку-посыльного». И он окликнул его:

– Молодой господин!

Мальчик был так поглощен разговорами с самим собой, что даже не оглянулся. Когда же он наконец заметил Сунь Укуна, кровь хлынула из всех отверстий на его лице, и он упал без чувств на землю. Сунь Укун засмеялся про себя: «Да ты, дорогой мой, просто мастер притворяться мертвым! Дай-ка я взгляну, что за письмо ты несешь». Он выхватил из рук мальчика пакет, распечатал его и, вынув два листка грубой желтой бумаги, стал читать:

«Главный управляющий тринадцатью дворцами Шэнь Цзиннань доводит до сведения достопочтенного начальника Вана Четвертого:

Я, недостойный, пользовался милостью благородного начальника и был пожалован должностью главного управляющего. Не ведал я, что одна злодейская душа посмеет причинить беспокойство благородному начальнику, ибо даже я, недостойный, пекусь о чистоте своего имени. Разве не было мое поведение за все эти годы безупречным? А вчера управляющий Юй вдруг объявил, что во Дворце Шестидесяти Четырех Гексаграмм, Дворце Трехсот Од и Дворце Восемнадцати Песен пропало кое-что из утвари, числом более ста. Его Величество Владыка Маленькой Луны был очень рассержен. Завтра он пошлет благородного начальника Вана Четвертого осмотреть указанные дворцы один за другим. Я, недостойный, уповаю на милосердие благородного начальника. Вы и без напоминаний все учтете и запишете. Но я все же опасаюсь, что мое сердце будет не белоснежно-чистым, а обремененным печалью еще сотню лет. Если благородный начальник начнет и закончит это дело, преисполнясь великодушия, я буду благодарен ему до конца своих дней!

Покорнейший ваш ученик, главный управляющий тринадцатью дворцами Шэнь Цзиннань, кланяется сто раз благородному начальнику, достопочтенному отцу и великому мужу Вану Четвертому».

Сунь Укун твердо решил во что бы то ни стало найти своего наставника. Дочитав письмо до конца, он встряхнулся, созывая свои волосинки. Один его двойник-волосинка стремглав взлетел на вершину холма и крикнул:

– Великий Мудрец! Великий Мудрец! Так вы здесь, а я давно вас разыскиваю!

– Что ты увидел? – спросил Сунь Укун.

– Я был в волшебной пещере, где видел белых оленей, которые умеют говорить, – ответил гонец.

Тем временем у подножия холма еще двое Сунь Укуней таскали друг друга за волосы и драли за уши. Вот так, тузя друг друга, они добрались до вершины и встали на колени перед Сунь Укунем. Первый сказал, что второй съел на одну сливу больше, а второй пожаловался, что первый сорвал на одну сливу больше. Сунь Укун оглушительно гаркнул на них, и все три Сунь Укуна из волосинок тотчас исчезли в его шерсти.

Вскоре с Северо-Востока подоспело еще несколько посланных Сунь Укунем лазутчиков. Одни прибыли с донесением, что видели кое-что интересное, а другие доложили, что ничего любопытного не обнаружили. Один сказал, что видел на стене такие стихи:

Дума моя

   речке вослед поспешала,

Вот и достигла

   дальних синих холмов.

Если на ветках

   больше не видно цветов,

Значит весна

   нынче уже миновала.

Еще один двойник Сунь Укуна сказал, что видел большую гортензию, на каждом листочке которой стоял небожитель, и каждый держал в руке трещотки,