Измена. Ты не защитил меня - Энди Дорн

Возвращаюсь в съемную квартиру и понимаю: так дальше продолжаться не может. Или я наберусь смелости и пойду к ней, или уеду навсегда. Эта неопределенность убивает меня изнутри.

Ночью не сплю. Лежу и думаю о том, что скажу ей. О том, как она посмотрит на меня. Увижу ли я в ее глазах хоть каплю того тепла, которое было раньше? Или только холод и ненависть?

Утром покупаю новые белые розы. Большой букет — сто одну штуку. Стою перед зеркалом, поправляю рубашку, пытаюсь привести себя в порядок. За месяц я похудел килограммов на семь, глаза ввалились, щеки осунулись. Выгляжу как больной.

Но откладывать больше нельзя.

Я иду к дому ее родителей, сжимая в руках букет. Каждый шаг дается с трудом.

«Только бы она была дома. Только бы согласилась выслушать».

Подхожу к калитке и замираю. За окном мелькает чья-то тень.

Делаю глубокий вдох, толкаю калитку, дохожу до двери, поднимаю руку и стучу.

Глава 19

Ксения

Стук повторяется снова, теперь еще более настойчивый. Кто-то действительно хочет попасть в дом.

— Кто там? — спрашиваю я, и собственный голос кажется мне чужим, дрожащим, испуганным.

Пауза. Потом из-за двери раздается голос, от которого у меня холодеет кровь:

— Ксюша, это я. Максим.

Мир вокруг меня останавливается.

Это голос, который я слышала в кошмарах. Голос, который шептал мне о любви, пока занимался любовью с другой. Голос предательства и лжи, который звучал в моих самых страшных снах.

Я прижимаюсь спиной к двери, словно пытаюсь удержать ее собственным телом. Руки трясутся так сильно, что я не могу их контролировать.

Как он меня нашел? Как узнал, где я живу? Я же никому не говорила, даже номер телефона поменяла.

Ярость поднимается волной из самых глубин моей души. Горячая, всепоглощающая, смывающая страх. Как он смеет приезжать сюда? Как смеет нарушать мой покой, врываться в единственное место, где я чувствую себя в безопасности?

— Ксюш, пожалуйста, открой, — продолжает он за дверью. — Мне нужно с тобой поговорить.

— Уходи! — кричу я, и голос срывается на крик. — Убирайся отсюда немедленно!

— Ксюш, я знаю, ты злишься, но…

— Я не злюсь! — перебиваю его. — Я тебя ненавижу! Уходи, пока я не вызвала полицию!

Но он продолжает говорить что-то о разговоре, о том, что хочет все объяснить. Я больше не слышу его слов. В голове звенит, сердце колотится так сильно, что кажется, вот-вот лопнет.

Вся боль, которая накапливалась эти недели, вся ярость, весь ужас — все это сливается в одно чувство. Жгучую, нестерпимую потребность причинить ему боль, как он причинил ее мне.

Резко поворачиваю замок, хватаюсь за ручку и со всей силы распахиваю дверь.

Максим стоит на пороге с огромным букетом белых роз. Мои любимые цветы. Те самые, которые он дарил мне, когда мы только встречались. Когда я еще верила в его любовь.

Дверь с размаху ударяет его по лицу. Слышу глухой хруст, Максим шатается, хватается за нос. Между пальцев проступает кровь — ярко-красная, контрастирующая с его бледной кожей.

— Ксюша… — начинает он, но я не даю ему договорить.

— Убирайся! — кричу я изо всех сил. — Убирайся и больше никогда не возвращайся! Не смей приезжать сюда!

Кровь из его носа капает на белоснежные розы, оставляя красные пятна на нежных лепестках. Он смотрит на меня глазами, полными боли и раскаяния. В этих глазах я читаю мольбу о прощении, но мне все равно.

Пусть страдает. Пусть почувствует хоть каплю той боли, которую причинил мне.

— Ксюш, прости меня, пожалуйста… — шепчет он, все еще держась за разбитый нос. — Я все понимаю, я изменился…

— Поздно! — с такой яростью, что голос срывается в хрип. — Слишком поздно! Наш сын мертв из-за тебя! Слышишь? Мертв!

Я хлопаю дверью с такой силой, что стены дрожат. Поворачиваю замок, накидываю цепочку. Прислоняюсь к двери спиной и медленно сползаю на пол.

Слезы, которые я сдерживала, прорываются наружу. Они льются потоками, горячие, соленые, бесконечные. Я плачу так сильно, что задыхаюсь, всхлипываю, как маленький ребенок.

За дверью слышу, как Максим еще что-то говорит, просит открыть, умоляет выслушать его. Потом его шаги удаляются.

А я сижу на полу и плачу. Плачу, потому что поняла страшную истину: я все еще его люблю. Несмотря ни на что, несмотря на предательство, на боль, на смерть нашего ребенка — я все еще его люблю.

И от этого мне еще больнее. От этой чудовищной несправедливости, от того, что сердце не может забыть того, кого разум давно отказался простить.

Я ненавижу его, потому что люблю. Ненавижу за то, что он заставляет меня чувствовать эту боль снова и снова. За то, что одного его вида достаточно, чтобы все мои защитные стены рухнули в одно мгновение.

Ненавижу за то, что он приехал. И ненавижу себя за то, что где-то в глубине души я этого ждала.

Я сижу на полу еще минут десять, пока слезы не высыхают, оставляя на щеках соленые дорожки. Встаю на дрожащих ногах, иду в ванную. В зеркале на меня смотрит призрак — бледное, осунувшееся лицо с красными от слез глазами.

Надо привести себя в порядок. Скоро приедет Денис. Обычная жизнь, нормальные люди, никаких воспоминаний. Именно это мне сейчас нужно.

Достаю из косметички тональный крем. Густо намазываю под глаза, пытаясь скрыть фиолетовые круги, которые стали моими постоянными спутниками. Добавляю румяна на бледные щеки. В зеркале отражается жалкая пародия на нормального человека, но хотя бы не так страшно.

Иду в комнату, открываю шкаф. Темно-синее платье, которое раньше сидело на мне как влитое, теперь висит мешком. Я потеряла килограммов десять, а может, и больше. Еда просто не лезет в горло.

Натягиваю платье, застегиваю сзади молнию. Ткань болтается на талии, плечи кажутся детскими в широких проймах. Подпоясываюсь ремнем потуже, чтобы хоть как-то замаскировать, что выгляжу как скелет, обтянутый кожей.

Накидываю на плечи пальто, проверяю, есть ли в сумочке кошелек и телефон.

Когда я выхожу из дома и запираю дверь, руки снова начинают дрожать. Встреча с Максимом выбила меня из колеи. Все мои попытки держаться, казаться нормальной, рухнули в одну секунду. Я снова чувствую себя разбитой, опустошенной.

Как я буду сидеть в ресторане, улыбаться, делать вид, что