Измена. Ты не защитил меня - Энди Дорн

Да, тихо. Только плеск воды и шум ветра в голых ветках ив. В детстве эта речка казалась мне огромной рекой, а мостик — чуть ли не мостом через Волгу. Сейчас все выглядит таким маленьким, провинциальным.

— А ты часто вспоминаешь школьные годы? — спрашивает Денис.

— Редко, — честно отвечаю я. — Последнее время вообще стараюсь не думать о прошлом.

Он внимательно смотрит на меня.

— А что с тобой, Ксюш? Ты изменилась. Не только внешне. Ты какая-то грустная. Потерянная.

Я отворачиваюсь к воде. Как объяснить? Что я потеряла ребенка? Что узнала об измене мужа? Что теперь боюсь выходить из дома и вздрагиваю от каждого резкого звука?

— У всех бывают трудные периоды, — уклончиво отвечаю.

— Это из-за мужа? — голос Дениса становится серьезным.

Сердце подскакивает к горлу. Вот он, тот вопрос, которого я боялась больше всего.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, ты замужем, а здесь одна. Где твой муж?

Вопрос повисает в воздухе, тяжелый и неизбежный. Сердце начинает учащенно биться, дыхание становится поверхностным. Паника подкатывает к горлу знакомой волной, той самой, что накрывает меня каждый раз, когда приходится говорить о Максиме.

Не сейчас, молю я про себя. Только не сейчас, когда впервые за долгое время мне удалось хоть немного расслабиться, почувствовать себя почти нормальной.

Руки начинают дрожать. Я прячу их в карманы пальто, стараясь взять себя в руки. Денис ждет ответа, и в его глазах читается искренний интерес, может быть, даже беспокойство.

— Мы… — начинаю я и останавливаюсь. Горло пересохло, слова застревают. — Мы разводимся.

Слова вырываются с трудом, каждое обжигает горло. Это неправда, мы не подавали документы на развод, формально я все еще замужем. Но по сути… по сути наш брак действительно мертв.

— Извини, не хотел лезть в личное, — быстро говорит Денис, но в его голосе слышится что-то еще.

Облегчение? Радость?

— Просто… — он делает паузу, подбирая слова, — просто я не мог понять, почему такая красивая, умная девушка оказалась здесь одна. Думал, может, он в командировке или что-то в этом роде.

Он поворачивается ко мне, и в свете тусклого фонаря я вижу, как меняется его лицо. Появляется что-то хищное, заинтересованное. Взгляд становится более внимательным, изучающим.

— Значит, ты свободна, — говорит он, и в его голосе звучит плохо скрываемое удовлетворение.

— Не совсем, — пытаюсь я возразить. — Пока документально развод не оформлен.

Но Денис, кажется, уже не слушает мои уточнения. Он подходит ближе, и я чувствую знакомый запах его одеколона.

— Знаешь, — говорит он тише, — я всегда думал, что мы с тобой могли бы… Еще в школе ты мне нравилась. Но ты была такая недоступная, серьезная. А потом уехала в столицу…

Мое сердце начинает биться еще быстрее, но уже по другой причине. Я понимаю, куда ведет этот разговор, и паника нарастает с новой силой.

— Денис, я…

— Не говори ничего, — перебивает он. — Я понимаю, что ты только что рассталась с мужем, тебе нужно время. Но я хочу, чтобы ты знала о моих чувствах.

Мы возвращаемся к машине молча. Денис идет рядом, иногда осторожно берет меня под руку, когда дорога становится скользкой. Его прикосновения деликатные, ненавязчивые, но я все равно напрягаюсь каждый раз.

У машины он открывает мне дверцу, ждет, пока я сажусь. И когда я уже сижу в кресле, он не отходит. Наклоняется ко мне, и я понимаю его намерения.

В его глазах читается неприкрытое желание.

Глава 21

Максим

Я стою напротив дома Ксюши, прижимая к носу уже промокший насквозь платок. Белая ткань теперь багрово-красная от крови, которая все никак не останавливается. Нос, кажется, сломан — боль пульсирует с каждым ударом сердца, отдает в скулы, в лоб. Когда я дышу, в носоглотке булькает, металлический привкус крови заполняет рот.

Но эта физическая боль — ничто. Совершенно ничто по сравнению с тем, что творится у меня в груди. Там словно разрывается что-то живое, кровоточащее. Каждый вдох дается с трудом, словно кто-то сжимает мое сердце железным кулаком и не отпускает.

Я видел ее глаза. Боже, я видел ее глаза, и в них была такая ненависть, такая чистая, выжигающая ненависть, какую я никогда, даже в самых страшных кошмарах, не мог себе представить в ее нежном взгляде. Те глаза, которые когда-то смотрели на меня с обожанием, с доверием, с безграничной любовью, теперь горели желанием причинить мне боль. И причинили. Боль невыносимую, всепоглощающую.

«Наш сын мертв из-за тебя!» — ее слова эхом отзываются в моей голове. Мертв из-за меня. Из-за меня. Я знаю это, я понимаю это каждой клеточкой своего тела, но слышать это от нее…

Но я не собираюсь сдаваться. Не теперь, когда я наконец нашел ее. Не теперь, когда я понял, что она — единственное, что имеет значение в моей жизни. Единственное, ради чего стоит дышать, бороться, жить.

Я поднимаю с земли букет роз — половина цветов сломана, белые лепестки перемешались с моей кровью, превратившись в какую-то жуткую мозаику боли. Но несколько роз еще целы. Несколько еще можно спасти.

Медленно, осторожно кладу букет к калитке. Пусть она увидит их. Пусть поймет, что я не сдамся так легко. Что я буду бороться за нас, даже если она этого не хочет. Даже если ненавидит меня всем сердцем.

Иду к съемной квартире, каждый шаг дается с трудом. Голова кружится от потери крови и эмоционального потрясения. Во дворе стоит моя машина — черный «Мерседес», который здесь смотрится как НЛО среди старых «Жигулей». Соседи уже косятся, перешептываются. Наверное, думают, что приехал какой-то криминальный авторитет. Если бы они знали, что этот «авторитет» готов отдать все свои деньги, всю свою успешную жизнь за одну возможность обнять свою жену…

Сажусь в машину, завожу двигатель. Руки дрожат, когда берусь за руль. В зеркале заднего вида вижу свое отражение — лицо опухшее, нос распух, под глазами уже наливаются синяки. Выгляжу как после драки в подворотне. И в каком-то смысле так и есть: я борюсь. Борюсь за свою любовь, за свою семью, за право на искупление.

Еду к дому Ксюши и паркуюсь прямо напротив, под тощей березой. Отсюда хорошо видны все окна, входную дверь. Решаю сидеть здесь, пока она со мной не поговорит. Пусть пройдет день, неделя, месяц — я