Измена. Ты не защитил меня - Энди Дорн

Буду доказывать свою любовь каждый день, каждую минуту. Буду показывать ей, что изменился, что понял свои ошибки. Что готов на все, абсолютно на все, чтобы вернуть ее доверие. Буду приносить цветы, писать письма, которые она, возможно, даже не прочитает. Буду стоять под ее окнами как последний романтик, готовый выносить насмешки и презрение, лишь бы она поняла: я больше не тот эгоистичный ублюдок, который предал ее любовь.

Время тянется мучительно медленно. Я смотрю на окна дома, пытаюсь угадать, в какой комнате она сейчас. Что делает? Плачет? Злится? Или равнодушно живет своей новой жизнью, в которой для меня нет места?

Достаю телефон, хочу написать ей сообщение, но потом вспоминаю, что она сменила номер. Отрезала все пути к отступлению, все мостики сожгла. Умная девочка. Знает, что я не отстану легко.

Около семи вечера Ксения неожиданно выходит из дома. Она одета в темно-синее платье, которое я никогда не видел, и длинное пальто. Волосы собраны в пучок, она выглядит почти нарядно. Куда она собралась?

А потом я вижу машину. Темно-синий «Форд» останавливается прямо у калитки. Из него выходит мужчина — высокий, спортивного сложения, примерно ее ровесник. Одет дорого, но без пафоса. Уверенно идет к Ксении, и она… она улыбается ему.

Мое сердце сжимается так сильно, что на секунду перестаю дышать. Ревность и боль накрывают меня с головой, горячей, удушающей волной. Значит, у нее уже есть кто-то другой? Так быстро? Неужели она так легко меня забыла? Но мы же даже еще не развелись!

Мужчина открывает ей дверцу машины, подает руку, помогая сесть. Жест галантный, заботливый. Такой, каким должен был быть я. Каким был когда-то, в самом начале наших отношений, пока не превратился в самодовольного ублюдка, считающего, что имею право на все.

Завожу свою машину и следую за ними на расстоянии, стараясь не привлекать внимания. «Форд» едет через весь город неспешно, останавливается у единственного в городе ресторанчика — заведения с претензией на европейскую кухню, но явно провинциального уровня.

Паркуюсь на противоположной стороне улицы, за старым тополем. Отсюда хорошо видно вход в ресторан, но меня заметить трудно.

Наблюдаю, как Ксюша выходит из машины, и сердце разрывается от жалости и любви. Боже мой, какая же она худая! Платье висит как на вешалке. Пальто болтается на плечах, словно надетое на ребенка. Лицо осунувшееся, скулы резко выступают, а под глазами залегли глубокие тени.

Но она все равно самая красивая женщина на свете. Даже изможденная, даже исхудавшая до крайности — она прекрасна той особенной красотой, которая идет от души, от внутреннего света. Света, который я едва не погасил своим предательством.

Мужчина берет ее под руку, они входят в ресторан. И начинается самая долгая пытка в моей жизни.

Два часа я сижу в машине, представляя, о чем они говорят. Каждая минута тянется как час, каждый час как вечность. Кто этот парень? Откуда он взялся? Местный, судя по тому, как уверенно ориентируется в городе. Они знакомы давно? Может быть, это ее школьная любовь, которая терпеливо дождалась ее возвращения? Тот, кто был рядом, когда ее предал муж?

Мысли крутятся в голове, как вихрь, сводя меня с ума. Я представляю, как он говорит ей комплименты, как она смеется его шуткам. Как он рассказывает о своих планах, а она слушает с интересом. Может быть, он даже предлагает ей будущее — простое, честное, без предательств и лжи?

А может, они обсуждают меня? Может, она рассказывает ему о своем неудачном браке, о муже-изменнике, и он сочувствует, обещает защитить ее от всех бед?

Ревность жжет изнутри, как кислота. Я понимаю, что не имею права ревновать. Не имею никаких прав на нее, на ее жизнь, на ее выборы. Я сам разрушил наш брак, сам потерял право называться ее мужем. Сам превратил ее любовь в ненависть своим эгоизмом и слепотой.

Но знать это и принять — две совершенно разные вещи. Разум говорит одно, а сердце кричит от боли, требуя вернуть то, что я потерял. Хочется выскочить из машины, ворваться в ресторан, встать на колени перед ней и умолять о прощении.

Когда они наконец выходят из ресторана, я чувствую, как мышцы затекли от напряжения. Шея болит, спина ноет, но я не двигался все эти два часа, словно прикованный к сиденью собственной ревностью и болью.

Сначала появляется он — тот самый парень. Высокий, уверенный в себе, с легкой улыбкой на лице. Он оглядывается, ждет. А потом выходит Ксения, и я вижу, что она тоже улыбается. Не широко, не искренне, скорее из вежливости, но все же улыбается. И это убивает меня окончательно.

Парень протягивает ей руку, и я замираю, наблюдая за каждым движением. Его пальцы мягко ложатся на ее локоть, деликатно, бережно. Не притягивают, не принуждают, просто предлагают поддержку. И она принимает эту поддержку, позволяет ему взять себя под руку.

Я сжимаю руль так сильно, что костяшки пальцев белеют. Хочется завыть от боли, от ярости, от бессилия. Хочется выскочить из машины и оттолкнуть его от нее, крикнуть, что она МОЯ жена. Но какое я имею право? После всего, что сделал?

Они идут по направлению к набережной. Я выхожу из машины, осторожно закрываю дверцу, чтобы не хлопнула. Следую за ними пешком, прячась в тени деревьев. Чувствую себя сталкером, маньяком, но остановиться не могу. Мне нужно знать, что между ними происходит. Нужно понять, насколько далеко все зашло.

Весенний воздух холодный, влажный. Снег почти растаял, но кое-где еще лежат грязные кучи. Под ногами хлюпает вода, ботинки промокают. Но я не чувствую дискомфорта, все мое внимание сосредоточено на двух силуэтах впереди.

Набережная в этом маленьком городке — это громко сказано. Скорее просто дорожка вдоль мелкой речушки, несколько скамеек и чахлые ивы. Фонари тусклые, половина не работает. Но для романтической прогулки вполне подойдет.

Я прячусь за одним из деревьев, стараясь не дышать. Расстояние между нами метров двадцать, и я не слышу, о чем они разговаривают.

Спустя полчаса они идут обратно к машине, и я снова следую за ними, как тень.

У машины мужчина открывает дверцу, помогает Ксюше сесть. Потом наклоняется к ней, явно собираясь поцеловать.

Я готов выскочить из-за дерева, готов закричать, остановить его. Руки сами собой сжимаются в кулаки, мышцы напрягаются. Еще секунда, и я сделаю что-то непоправимое.

Глава 22

Ксения

Паника поднимается