Развод. Высекая из сердца - Анастасия Дмитриевна Петрова

— Заходила твоя Карина, платье подбирала. Надеюсь, ты оценил значение желтого цвета?!

И да, я провоцирую, сама, черт возьми, знаю. Просто надеялась, что отпустила эту выходку, однако, кажется еще нет.

Ответ просто ждал своего времени.

Марат прикрывает глаза и матерится, сочно так, с чувством.

— Не было, мать ее, никакого свидания! — чеканит подойдя ближе: — Пойми ты, наконец, я бл*дь не смог бы даже встать рядом с кем-то, кроме тебя! Эта мразь провоцирует, потому что Берестов давит на болевые!

Выплевывает со злостью, а я все еще стою на своем, хоть и червяк сомнения закрадывается в голову. Знаю я этого Леонида и жену его.

— Серьезно?! — деланно удивляюсь: — Что же ты тогда в подсобке на показе забыл с ней?! Показывал инвентарь уборочный?!

Раздражение берет новые высоты, а эмоции буквально захлестывают.

В нашем состоянии нам совершенно нельзя друг друга видеть.

— Да-ри-на! — он словно зверь, повышает голос: — Плохо ей стало, Берестов попросил…

— Ой, все, — отмахиваюсь и отворачиваюсь, чтобы отойти подальше от него.

Только чувствую на талии руку, которая аккурат ложится на живот и притягивает к себе.

— Неужели, я настолько урод в твоем понимании?! Поведусь на какую-то малолетку, у которой в голове нет извилин?! — хрипит в ухо, делая глубокий вдох: — Ты убиваешь, Дарин, а я и рад погибнуть от твоих рук.

Он говорит это шепотом, разгоняя горечь на нашу жизнь.

Пытаюсь освободиться, но Марат не отпускает, а затем, я слышу едва различимое:

— Не лишай меня ребенка, Дари. Потому что иначе я не знаю, как выдержу все это дерьмо...

Резко он убирает руки и стремительно уходит, оставляя меня в холоде.

Зябко сразу, а место, где лежала его ладонь, будто фантомно отдает толчками.

Кладу свою руку, пуская одинокую слезу.

Он ведь прав…

Я не смогу избавиться от ребенка. Он ни в чем не виноват, а с Берто я поговорю, вдруг, он войдет в мое положение. В конце концов, могу нанять управляющую, которая будет держать на контроле и вести мне полный отчет.

Глава 24

Марат

Дубаи

— Мы ушли! — Дарина кричит из коридора, подрываюсь тут же с места.

— Куда? — недоуменно смотрю на жену: — Договаривались же, что я созвон закончу и пойдем на пляж…

— Марат, — она устало закатывает глаза. Дочь уже убежала вызывать лифт,ю: — Ты либо работай, либо отдыхай.

Ее слова звучат как пощечина. И я вижу раздражение в ее глазах. Ощущаю, как теряю жену с каждым днем, а понять не могу, что происходит.

— Может поговорим, Дари? Ты не чувствуешь, как между нами все накалено. Что происходит?

— Ничего, — она пожимает плечами, выражая всем своим видом, что не собирается ничего обсуждать.

Выпускает свои иголки, как ежик колючий.

— Ну я же вижу…

— Марат! Хватит, — она слегка повышает голос, а потом бегло выглядывает в общий холл, уже говоря тише: — Ты хотел, чтобы мы все вместе отдохнули. Мы приехали, а у тебя второй день то созвоны, то еще какие-то важные дела. Между прочим, ребенок переживает, что папы нет рядом. Тебе комфортен такой отпуск?

Я знаю, что когда Дари злится, она может сделать максимально больно, специально жаля словами. Но обычно она быстро отходит, потом извиняется за грубость.

Привык. Люблю ее любой.

А сейчас проблема не в ее словах, а в ее взгляде, жестах. Я ее бешу, раздражаю. Нетерпеливо стучит ногой, желая скорее покинуть номер.

— Дарин? — ловлю ее руку, сжимая, а она вся холодная.

И то ли дело в кондиционере, то ли моя малышка охладела. Больно чертовски.

— Не закрывайся. Прошу тебя… Если дело в работе, — выдыхаю через рот: — Осталось совсем чуть-чуть, а там сделка. И я свободен буду. Ты же знаешь, что все, что я делаю, это только ради вас с Ариной.

— А мы просили? — ее красивые малиновые губы сжимаются в тонкую полоску: — В чем дело, Марат? Сколько можно? Я не понимаю… Ладно этот Берестов тебе звонит ночами, когда мы дома. Но что было сегодня ночью? Почему ты позволяешь ему это делать? Ты что, собачка на побегушках у него? Объясни!

Она взрывается подобно детонатору. Всплескивает руками в стороны, выдергивая одну из моей хватки.

Вспоминаю этот идиотский ночной звонок. Берестов, и правда, позвонил, был изрядно пьян, просил, чтобы я приютил Кариночку у себя. Уже тогда чувствовал, что нужно послать. Обрубить. Грубо.

А потом он и вовсе заявил, что было бы неплохо, чтобы его племяшка наведалась ко мне на отдых и поселилась в соседнем номере.

Для чего?

Я толком не мог понять, какой план у Леонида. Для чего так активно подталкивать молодую девчонку в мою постель? Я ничего не могу ей предложить. И не собираюсь.

Когда Берестов звонил, Дари сладко спала. Я так думал. По итогу же… Все слышала. Тут же внутри поднимается тревога, могла ли она слышать контекст, о чем мы именно беседовали.

Наверно, будет правильным рассказать ей все как есть. Хватит вынашивать все это в себе, и так тошно.

— Малыш, есть кое-что, что ты не знаешь, — беру ее за плечи, успокаивая: — Надо было давно сказать, но я не хотел тебя тревожить. Ты усердно работала над показом…

— Ну и? Что там у тебя? — она все еще злится, но вижу, что лед тронулся.

Пытаюсь собрать воедино все то, что нужно сказать. Для Дарины лучше давать информацию избирательно. Максимально аккуратно. Тем более, когда она так накалена.

— Мам, — Арина просовывает голову в дверной проем: — Ну я уже три лифта пропустила, пока ты идешь. О, пап, — дочка улыбается: — Ты с нами?

— Прости, звездочка.

— Тогда мы пошли, — дочь тоже выказывает недовольство, самые любимые женщины давят со всех сторон: — Мам, — она берет Дарину за руку, вытаскивая из номера: — Афрокосички сами не заплетутся. Идем.

И достались же мне девочки с тяжелыми характерами.

— Вечером все обсудим, — провожаю жену взглядом: — Я люблю вас.

Они молча скрываются из виду, а я закрываю за ними дверь. На душе