Развод. Высекая из сердца - Анастасия Дмитриевна Петрова

Как крик отчаяния, когда ты думаешь, что человек, ради которого ты готов лишиться жизни, ему параллельно твое нахождение рядом.

Признавать горько, а внутри молотит внутренности от всего происходящего.

Я ведь, мать его, даже не чувствую ничего, когда другие рядом, только от нее волосы электризуются, пуская ток по венам.

А она…она готова забрать дочь и уехать, подать на развод, и вычеркнуть из жизни двадцать лет.

Хреначу все, что попадается в номере, пытаясь хоть немного сбавить градус собственной неадекватности, но не получается.

Демоны будто вышли наружу и ушли в пляс.

Я не знаю, как с этим справляются другие, но и не представляю, чтобы женщина сначала хотя бы не попыталась разобраться.

Поэтому, единственное на что я могу надеяться, когда поутихнут наши эмоции, мы сможем поговорить, и таки понять друг друга. Она - это нелепое недоразумение, я - причину ее холодной сдержанности.

Отчаянно хочется, черт возьми, верить в то, что мы сможем держать огонь горящим в нашем камине.

Пусть даже сейчас душа леденеет, от того, что они закрываются в комнате, и не хотят меня видеть, обе.

Дочь…та малышка, которая дарит мне долбанную силу супермена. И как только можно додуматься, что я пойду на то, что расстроит девочку, в которой я души не чаю?!

Когда я до помутнения хотел от нее детей, а она с этими постоянными «не сейчас, не сегодня, потом, подумаем, посмотрим».

На что смотреть…

А может быть я идиот, не понял сразу, тогда еще пять лет назад, что она не любит…

Проглядел, хотел верить в иллюзию, что у меня в семье все хорошо. Что я отличаюсь от половины партнеров и бизнесменов, что мать его, до сих пор торчу от собственной жены.

Тру с силой лицо, осматривая результат своих погромов, и вылетаю из номера. Если сейчас буду знать, что она за стеной, не смогу молчать.

Сделаю хуже и обижу ее. Точнее даже нет, мы просто добьем друг друга.

Беру телефон, тут же набирая Берестова, пока еще клокочущая ярость разрывает вены.

— Маратик, — тянет он с улыбкой.

— Какого, мать твою, хрена?! — цежу в трубку.

— Оу! Ну ты так давай не разговаривай, друг мой… — настораживается старый отморозок: — Я же говорил сюрприз будет. Ты разве плохо меня понял?

Прикрываю глаза, чтобы только не убивать отдыхающих людей грозным взглядом.

— Леня! Завязывай подкладывать мне свою… — я даже слов подобрать не могу.

— Так я вообще не причем, я предложил, сказал по пьяни, а она хоп! — пытается свалить на мир вокруг, как обычно.

Классика жанра по Берестову.

— Слушай, мне плевать, чего там хочет она, ты, Люда твоя. Плевать. Больше видеть я ее не хочу. — пытаюсь размеренно дышать.

— Так… — он явно куда-то уходит или двигается, что-то безбожно шуршит в трубке: — Ты, дорогой мой, берега то не путай, да? — хмыкает с издевкой: — Я иначе тебе все въезды закрою. А машинки встанут на простой, груз заказчику и не доедет. Потеряешь, дорогой, миллионов так пятьдесят, не считая неустоек по контрактам. Так что, коней попридержи и позвони, когда в нормальном состоянии будешь.

Отчитывает меня как пацана, а я бессильно рычу. Пытаюсь, мать его, принять, что он еще и угрожает из-за этой дряни.

Не знаю, сколько брожу по территории старательно приводя мысли в порядок, да только нет там никакого порядка.

И кажется, это уже невозможно.

Возвращаюсь в номер, и вижу их… в мозгу бьет одно - надо дать время.

Решать, что делать.

Самому, и чтобы она подумала.

А дальше пытаться доказать, что ни хрена тут не было! Что единственное, что было, это тот, черт возьми, детский секундный поцелуй на даче.

Глава 26

Удивленно смотрю на мигающий экран, пока доктор делает записи у себя в журнале, хотя давно все уже перешли на электронный формат документооборота. Но именно этот доктор вела меня, когда я была беременна Аришей, женщина старой закалки, мне нравится ее подход к деторождению.

Поэтому и в этот раз я решила обратиться к ней.

На экране высвечивается контакт Людмилы Берестовой. Почему меня это удивляет? Ну все просто… Она мне звонит раз в год от силы, а сохраненный номер — это простая формальность, так принято в деловом мире.

У тебя всегда должны быть важные номера, чтобы знать к кому обратиться за помощью.

— Вы можете ответить, — доктор спокойно улыбается мне, когда я во второй раз сбрасываю звонок.

— Ничего страшного, подождут.

Надеюсь Людмила не обидится. Хотя в глубине души мне плевать.

— Надумали, что делать с ребенком будем? — женщина стучит шариковой ручкой по плотной бумаге, отбивая ритм, — Оставляем или…

— А есть еще время подумать?

— Дарин, если не уверена, не рискуй, — ее переход на “ты” меня вовсе не смущает, — Потому что самая худшая мать — эта та, которая не ждет свое чадо.

— Я понимаю, просто из-за семейных обстоятельств я не до конца могу разобраться в своих чувствах к ребенку. Мы с мужем развелись.

— Надо же, — она сердечно удивляется, — Никогда бы не подумала. У меня опыт то богатый, семьей в своей жизни много повидала, и ваша уж точно не была похожа на ту, что распадется.

— Ну всякое в жизни бывает, — пожимаю плечами, не желая вдаваться в подробности.

Клавдия Васильевна — мудрая женщина, дальше позволенного не лезет.

— Дам тебе еще неделю, хорошо? Не тяни. Понятно, что и на более поздних сроках аборт сделать можно, но в твоем случае не нужно.

— Почему?

— Я не пугаю тебя, девочка. Но есть вероятность бесплодия, это нередкий случай после аборта. Арина тебе не далась совсем легко, поэтому ты не из тех, кто рожает по десять детей. Упоминать господа не стану, но аккуратнее.

— Я вас поняла, — киваю, вставая со стула. Телефон снова оживает, раздражая перепонки.

Перехватываю из рук Клавдии Васильевны список витаминов, что уже пора принимать. Прощаюсь с ней, отвечаю на звонок, попутно вешая на плечо сумку.

— Дарина, — голос Людмилы звонок и весел: — Я так рада, что мне удалось дозвониться до вас.

— Я была у врача, не могла ответить.

— Ой, что-то серьезное?

— Нет, обычный плановый медосмотр.

— А, ну это правильно…