Лекарь Империи 6 - Александр Лиманский

разговор. Про операции. Про то, кто их проводил на самом деле. Помните же? Не нужно бояться своих руководителей. Они вам ничего не сделают. Я вам обещаю. Они скоро не будут ничем руководить!

Даша медленно перевела свой испуганный взгляд на Кобрук.

Главврач сидела с абсолютно непроницаемым, высеченным из камня лицом, но Журавлев — опытный интриган, чья карьера была построена на умении читать скрытые знаки, — заметил едва уловимое движение.

Кобрук медленно, почти незаметно, кивнула. Движение было настолько незначительным, что обычный человек его бы просто не заметил. Но Журавлев заметил. И напрягся.

Потом Даша посмотрела на Киселева. Тот сидел, сложив руки на груди, и тоже едва заметно кивнул, словно подавая безмолвный сигнал поддержки.

Внутри него поднималась волна холодной, бессильной ярости. Ему — Магистру Гильдии, главе Владимирского отделения — непонятно что тут происходит!

— Все эти операции, — вдруг четко, по слогам произнесла Даша, и ее голос, до этого дрожащий, обрел неожиданную твердость, — проводил Мастер-целитель Шаповалов Игорь Степанович. Подмастерье Разумовский ему ассистировал. Все было строго по протоколу. Я лично присутствовала на нескольких из них и могу это подтвердить на любом суде Инквизиции.

Журавлев почувствовал, как кровь отливает от лица.

Это был удар под дых.

Его главный козырь, его ключевой свидетель, только что публично, глядя ему прямо в глаза, опроверг все обвинения.

Она не просто отказалась от своих утренних показаний. Она дала новые, прямо противоположные. И сделала это с такой уверенностью, что опровергнуть ее слова было уже невозможно.

— Но… но с утра… — он запнулся, чувствуя, что теряет контроль, но тут же заставил себя говорить, и голос его окреп. — С утра ты говорила совершенно обратное! Ты сказала, что Разумовский оперировал сам!

— Нет, — Даша спокойно, почти с детской наивностью, покачала головой. — Вы что-то путаете, господин магистр. Я не могла такого говорить. Это же неправда.

— Я ЛИЧНО допрашивал тебя! — Журавлев не выдержал и перешел на крик, его лицо побагровело. — Ты стояла передо мной и говорила, что это Разумовский всех резал! Что Мастер Шаповалов только для вида числился в документах! ТЫ ЭТО ГОВОРИЛА!

БАМ!

Кобрук с такой силой хлопнула ладонью по столу, что перевернулся стакан с карандашами.

— Не сметь! — ее голос был холодным как арктический лед, и в нем зазвенела сталь. — Не сметь орать на мой персонал! Не сметь угрожать моим людям!

Журавлев резко развернулся к ней, и его лицо исказилось от ярости.

— Я здесь власть! — процедил он сквозь зубы. — Я представитель Гильдии! И все будет так, как я скажу!

— Не забывайтесь, Магистр! — Кобрук медленно поднялась, упираясь руками в стол и глядя на него снизу вверх, как хищница перед прыжком. — Это МОЯ больница. И это МОИ люди. И если вы не прекратите это давление, я буду вынуждена написать официальный рапорт о вашем недопустимом поведении прямо в столичный Совет Магистров

— Пишите! — Журавлев презрительно махнул рукой. — Его все равно никто не прочитает. У меня везде свои люди.

Он снова повернулся к Даше, которая съежилась под его взглядом. Он решил идти до конца, давить до последнего.

— Не знаю, что здесь происходит, какие игры вы затеяли, но я так просто это не оставлю! В документах есть вопиющие нестыковки! Эта девушка утром говорила о нарушениях — значит, я выбью из нее правду! Выпытаю, если потребуется!

В этот самый момент тяжелая дубовая дверь совещательной комнаты беззвучно открылась.

На пороге стоял невысокий мужчина в строгом черном плаще следователя Инквизиции Гильдии.

Его лицо было лишено всяких эмоций, а маленькие, глубоко посаженные глаза за очкамм смотрели на присутствующих с холодным, отстраненным любопытством.

Корнелий Фомич Мышкин собственной персоной.

«Черт! Черт! ЧЕРТ! — мысленно взвыл Журавлев. По его спине пробежал ледяной холодок. — Откуда он здесь⁈ Когда он успел приехать⁈ И главное — ЗАЧЕМ⁈»

Появление Мышкина полностью меняло расклад сил.

Журавлев не боялся следователя — формально Инквизиция не имела прямой власти над внутренними расследованиями Гильдии. Но этот человек мог доставить массу проблем. И на него нельзя было надавить.

Очень влиятельный и очень неудобный человек. К тому же Мышкин славился своей легендарной неподкупностью и дотошностью, из-за которой его ненавидели все, от мелких адептов до магистров.

— Я тут посижу, ладно? — Мышкин прошел через всю комнату. Он проигнорировал взгляды Журавлева и демонстративно уселся в углу, за спинами Кобрук и Шаповалова. — Не обращайте на меня внимания. Продолжайте.

«Жуткое неуважение! — Вскипел внутри Журавлев. Он, Магистр, глава целого региона, а какой-то следователь даже не поприветствовал его. — Долбаный Муром! Долбаная провинция! Как же меня все это достало!»

Его тщательно выстроенная сцена триумфа превращалась в фарс. Он чувствовал, как нити управления ускользают из его пальцев. Нужно было срочно перехватывать инициативу.

И тут со своего места поднялся Разумовский. Он молчал всю дорогу, просто наблюдая, и его спокойствие раздражало Журавлева больше всего.

Разумовский встал медленно, размеренно. Без суеты. Как скала, поднимающаяся из бушующего моря. Его спокойствие в этом кипящем котле страстей было противоестественным, зловещим.

«Что он задумал? — подумал Журавлев, чувствуя, как по спине пробегает неприятный холодок. — Все остальные кричат, оправдываются, паникуют. А этот молчит и смотрит. Словно уже знает финал этой пьесы».

Подмастерье посмотрел Журавлеву прямо в глаза. В его взгляде не было ни страха, ни почтения. Только холодная, отстраненная оценка. Как у лекаря, изучающего симптомы безнадежно больного пациента.

— Господин Магистр, — начал Разумовский спокойно. — Вы затеяли очень сложную игру. И, похоже, выигрываете.

«Что⁈ — Журавлев на мгновение опешил. — Он сдается? Признает поражение? Так просто?»

— Но есть одна проблема, — продолжил Разумовский тем же убийственно-ровным тоном. — Играя на чужой территории, вы допустили несколько фатальных ошибок. И теперь уже мы будем играть по своим правилам.

Журавлев дернулся, словно его ударили.

— Что ты себе позволяешь, Подмастерье⁈

— Позвольте закончить, — осадил его Разумовский, и в его голосе прозвучали нотки стали, которые заставили Журавлева осечься. — Вчера вечером ваш статистик — очень старательный молодой человек, кстати — подготовил для вас папку с компроматом на меня. Синюю такую, тоненькую. Вы ее сегодня с собой принесли.

Глаза Журавлева непроизвольно расширились. Его рука дернулась к папке, лежащей на столе. «Откуда⁈ Откуда, черт возьми, он знает про папку⁈ Про ее цвет⁈»

— Операции, которые в последнее время проводил Мастер-целитель Шаповалов,