Лекарь Империи 6 - Александр Лиманский

были действительно крайне сложны, — продолжил Разумовский, прохаживаясь вдоль стола. — Он демонстрировал высший класс профессионализма. И это не укрылось от глаз вашего дотошного статистика. Диагнозы редкие, техника исполнения безупречная. Плюс казуистика с несколькими операциями, проводимыми практически одновременно с приостановкой других. Для проверяющего со стороны все это выглядит крайне подозрительно. Почти невозможно.

Он сделал паузу, обводя взглядом всех присутствующих и замечая растущую панику в глазах Журавлева.

— Зная о моих успехах на экзамене — девяносто шесть баллов из ста, между прочим, — и о нашумевшем случае с бароном фон Штальбергом, вы сделали логичное, но ошибочное предположение. Вы решили, что в Муроме творится такой же беспредел, как и во Владимире. Что талантливому Подмастерью в обход устава позволяют оперировать самостоятельно. А это строжайше запрещено. На каждую такую операцию, даже ассистирование, нужна отдельная санкция Совета.

— Откуда ты… — начал было Журавлев, но Разумовский продолжил, не давая ему опомниться, его голос наращивал темп и силу.

— И вот тут начинается самое интересное. Вы решили использовать эту ситуацию, чтобы меня растоптать. Уничтожить профессионально. Зависть? Или я случайно наступил на хвост кому-то из ваших покровителей? — Разумовский остановился и посмотрел Журавлеву прямо в глаза. — Вот только совершенно непонятно — зачем? Какую реальную угрозу я для вас представляю? Молодой Подмастерье в провинциальной больнице?

Журавлев молчал, чувствуя, как его загнали в угол. Разумовский не просто защищался.

Он перешел в наступление, задавая вопросы, на которые у Магистра не было ответа. По крайней мере, такого, который можно было бы озвучить в присутствии следователя Инквизиции.

— Но мы решили вам подыграть, — продолжил Разумовский, и на его губах появилась легкая, почти незаметная усмешка. — Посмотреть, куда это вас приведет. И вот я увидел.

Он обвел рукой комнату, словно указывая на сцену.

— Вы пришли сюда один. Без остальных членов комиссии. Без Демидова, без Воронцова, без Величко. Почему? Если бы вы действительно хотели восстановить законность, вы бы привели их всех. Провели бы официальное, открытое расследование. Но нет. Вы пришли один. Чтобы угрожать. Чтобы шантажировать. Чтобы иметь личные рычаги влияния на руководство больницы.

Журавлев побагровел.

Каждое слово Разумовского было попаданием в десятку. Он действительно отослал остальных, чтобы насладиться триумфом и лично «прижать» Кобрук, заставив ее подчиняться его воле. И этот выскочка-Подмастерье раскусил его план в мельчайших деталях.

— Вы хотите растоптать меня, чтобы запугать мое руководство. Сделать их ручными, — продолжал Разумовский, его голос был холодным, как сталь скальпеля. — Чтобы потом… что? Использовать эту больницу в своих целях? Проводить через нее какие-то «серые» схемы? Или есть что-то еще, о чем мы не знаем?

— Это бред! — выкрикнул Журавлев, вскакивая. — Домыслы! У меня есть показания!

— Возможно. Но вот вам факты, — Разумовский не повысил голоса, но каждое его слово было, как молот. — Вы слишком рано привели своего главного свидетеля. Даша не могла говорить вам неправду, зная, что вы, возможно, записываете разговор. Это было бы лжесвидетельством против Мастера-целителя. Поэтому она говорит правду — и сейчас, и утром. Просто утром вы слышали то, что хотели услышать. Вы задавали наводящие вопросы и получали на них те ответы, которые укладывались в вашу теорию.

Он снова сделал паузу, давая Журавлеву осознать всю глубину своего провала.

— Подводя итог — вы проиграли эту партию, господин Магистр. Следователь Мышкин здесь, чтобы не дать вам учинить беспредел и превысить свои полномочия. Вы можете проверить все наши операции с Мастером-целителем Шаповаловым — там все чисто, каждая бумага на своем месте. Персонал не скажет вам ничего другого. Даже ваш шпион Крылов, — Разумовский бросил мимолетный взгляд на него, — да, мы знаем, что он ваш человек — подтвердит, что у нас все по закону.

Журавлев побледнел еще сильнее. Этот Подмастерье был прав.

— Остается только один вопрос, — Разумовский снова посмотрел на Журавлева. — Зачем вам все это было нужно? И поверьте, я докопаюсь до правды.

* * *

— У меня все, — я спокойно сел обратно на свое место. — Если у кого-то есть что добавить — прошу.

Лицо Журавлева менялось, как калейдоскоп. Оно то наливалось багровой яростью, когда я говорил о его плане, то бледнело, когда он осознавал всю глубину своего провала.

Он был похож на хищника, который попал в собственный капкан. Он понимал, что его тщательно выстроенная интрига рухнула. Что какой-то мальчишка-подмастерье из провинции только что обыграл его по всем статьям.

Я смотрел ему прямо в глаза.

Ход за тобой, Магистр. У тебя два варианта: либо признать поражение и убраться, либо пойти ва-банк и устроить скандал.

Но в присутствии Мышкина второй вариант — самоубийство.

Тишина в комнате была оглушительной. Все взгляды были прикованы к Журавлеву.

А потом произошло нечто совершенно неожиданное. Журавлев расплылся в широкой, неестественной улыбке. Фальшивой, но улыбке.

— А знаете что? — он картинно развел руками. — Похоже, я действительно все перепутал! Старость — не радость! Выдал желаемое за действительное. Бывает же такое!

Что за…

Это что, его план «Б»? Сделать вид, что ничего не было? После всех угроз, после обвинений?

Он повернулся к Даше, которая все еще стояла у стены, бледная и испуганная.

— Девушка, так вы говорите, что говорите правду? Все операции проводил Мастер Шаповалов?

— Да, господин Магистр, — тихо, но твердо кивнула Даша.

— Ну, значит, я действительно напутал! — его смех прозвучал в тишине кабинета громко и фальшиво. — Что ж, молодцы! Отличные операции! Прекрасная работа! Я, пожалуй, пойду. День был длинный.

И он вышел. Просто развернулся и ушел, оставив нас в полном, гробовом недоумении.

Мозг лихорадочно анализировал его поведение

Он не просто сдался. Он сбежал. Не стал бороться и предпочел выглядеть старым маразматиком, а не проигравшим интриганом.

Почему? Он боится. Боится Мышкина?

Боится моих вопросов? Или… он боится чего-то еще? Чего-то, что я затронул, но сам еще не понял?

Кобрук первой пришла в себя.

— Даша, милая, ты молодец, — ее голос, до этого стальной, потеплел. — Можешь идти. И спасибо тебе огромное.

Когда медсестра, кивнув, выскользнула за дверь, Мышкин поднялся со своего стула.

Он небрежным жестом достал из кармана плаща небольшой артефакт и накинул на дверь звуконепроницаемое заклятье. Воздух вокруг дверного проема слегка замерцал и пошел рябью.

— Так, — он подошел и уперся руками в стол. — А теперь попрошу объяснений. Что