Часть 4. Приполярный Урал. Саранпаульская экспедиция - Александр Викторович Виноградов

рыбину из чулана домой, через полчаса у неё сдираешь оттаявшую шкуру, потом опять на полчаса на мороз, потом строгаешь с неё вдоль стружку острым большим ножом. Или, если дело летом, солишь рыбину со всех сторон, заворачиваешь в сырую мешковину и на сутки в прохладное место. Потом режешь и кушаешь малосольной – всё очень вкусно.

По Северной Сосьве осенью шла знаменитая сибирская белорыбица – нельма, но нам её ловить не приходилось. В низовьях Ляпина, в районе села Ломбовож водилась стерлядь и осётр, но мы их тоже не ловили. Хотя, как стало известно позднее, через несколько лет эта рыба появилась и в Саранпауле.

Из других видов рыб, имеющих промысловое значение, были щука и окунь. Водились они в несметных количествах, но ловили их не для собственного питания, а кормления различных зверей – норок и лисиц на звероферме и домашних собак. Для себя иногда ловили язя, налима. Особая статья – это таймень. Крупный, красивый лосось-хищник был желанным объектом любительской рыбалки на спиннинг, дорожку, на "мышь". Средний вес был 5-8 кг. Отдельные экземпляры, пойманные на дорожку, достигали 20-30 кг. Лично мне и моим знакомым таких гигантов ловить не приходилось – это была добыча местных жителей. Да и мелкие особи, надо прямо сказать, ловились совсем не часто, как бы хотелось. И вообще, тайменя на спиннинг можно было поймать только в верховьях и среднем течении рек – притоков Ляпина – Ятрии, Манье, Хулге. Был таймень и в Ляпине, но его ловили только местные жители, в основном, на мышь и дорожку. Один из пойманных в то время экземпляров весил 37 кг. В верховьях горных рек и их притоках водилось много хариуса, но в промышленных масштабах его никто не ловил. А геологи-съёмщики, которые работали там летом, ловили его на "кораблик" и мушку.

Осенью 1962 года, когда закончился полевой сезон, в районе работ Няйской партии обнаружилось какое-то слабое рудопроявление с радиоактивной "засветкой" по контакту гранитного массива Мань-Хамбо со сланцевыми породами. По результатам рассмотрения было принято решение на этом месте открыть круглогодичный участок с горными работами. Если там обнаружится что-то более весомое, то участок бы превращался в круглогодичную партию. Чепкасов В.А. предложил мне поехать туда исполняющим обязанности начальника участка. Я почувствовал у него веру в то, что там что-то может быть, и, кроме этого, он предложил мне включить в свою сферу деятельности и п. Толья со всем, что там было. И я сразу согласился. Было понятно, что при обнаружении в горах чего-то серьёзного, Толья автоматически становилась базовым посёлком для дальнейшего разворота работ в этом глухом районе.

Через несколько дней вылетел в Толью. Там постоянно жила семья Васильевых, которые были оформлены у нас сторожами посёлка. Жили они в большом коттедже и взяли меня к себе в одну из комнат. Люди они были пожилые, весьма спокойные, но, видимо, с трудной судьбой. Надежда до войны работала шеф-поваром известного ресторана в г. Харьков, эвакуироваться не успела и жила и работала при немцах в оккупации. После возвращения Советской власти она попала под проверочный каток спецслужб и, в конце концов, оказалась на Севере, где и нашла своего Николая. Это был очень тихий мужичок небольшого роста. Детей у них не было. В Толье они жили уже долго. Лет через 5 они усыновили мальчика, а в 1970 году им управление выделило квартиру в Тюмени.

В августе этого же 1970-го года я и ещё двое из Североуральска прилетели в Усть-Манью в отпуск, взяли лодку и на моторе пошли сначала вниз по Северной Сосьве, а потом вверх по Волье и, поднявшись по реке на 160 км, в районе перевалбазы, встретили лодку, которая поднималась в Толью вместе с Васильевой. Встреча была очень неожиданной и тёплой. Она всё и рассказала, что им дали квартиру в Тюмени, а она едет в Толью собрать вещи на самолёт, который должен прилететь за ней через несколько дней.

Жили они все эти годы в Толье одни и обеспечивали промежуточную радиосвязь между некоторыми отрядами геологов и буровиков. Сейчас она должна была рацию демонтировать и спрятать в условном месте. Я попросил её не делать этого и оставить её нам для связи с геологами в Усть-Манье. Это, конечно, было нарушение всех и всяческих инструкций, но она пошла мне навстречу. Мы же прошли на лодке до устья р. Толья, прожили там две недели и поднялись по р. Толья до посёлка. Оттуда я связался с геологами в Усть-Манье, и они попутным вертолётом забрали нас из посёлка вместе с рыбой. Однако вернёмся в 1962 год.

Васильевы мне сказали, что на одной из баз брошен старый токарный станок – тогда это был большой дефицит. Я связался с экспедицией, и мне прислали тракториста для поездки туда. Тракторист оказался Огнев Коля – плотный рыжий малый, заядлый картёжник, которого я знал и в Саранпауле. Был это почти местный кадр из кооперации. Одно время он возглавлял участок в п. Хурумпауль по выжиганию негашёной извести из известнякового камня и довёл её себестоимость до двойной цены сахарного песка. Справедливости ради надо отметить, что это была не только его "заслуга" – зимой иногда камень приходилось возить на оленьих нартах за 150 км.

После своего приезда в Толью, вечерами он садился играть со мной в карты – делать там было абсолютно нечего. При свете керосиновой лампы мы играли в преферанс, покер, очко. Он всегда пытался выиграть, так как точно знал, что я всегда отдам проигрыш. Однако, в конце концов, он проиграл мне большую сумму, и несколько лет потом обещал отдать, но так и не отдал. Но это так, к слову.

Дня через два он подготовил один из тракторов С-100, и мы поехали с ним к станку. Был конец октября, кругом ещё стояли лужи на дороге, и было относительно тепло. Так как по дороге уже несколько лет трактора не ходили, то она подсохла, кое-где заросла, и трактор шёл неплохо. Где-то за полкилометра до цели надо было пересечь небольшой ручей. Но, не доходя метров 50 до воды, одна из гусениц пробуксовала на повороте, сорвала крепкий слой дерна, и трактор сразу огруз на правую сторону. После этого и левая гусеница начала тонуть, и машина прочно села на задний мост и картер двигателя. Место было топкое и болотистое. Видимо, трактора ходили другим путём, который мы не увидели. Если бы Коля был опытным трактористом, то он бы сразу подвязал сзади