90 лет вместе со всей страной: воспоминания и размышления (Кантуры, Хитрые, Щерба) - Николай Александрович Каланов

Артподготовка и огненный вал

Вдохнув свежего воздуха, хотел броситься вновь в горящий блиндаж, как вдруг темноту озарили тысячи всплесков огня, небо раскололось от грохота тысяч орудий и минометов. Земля кажется закачалась. Вокруг стало светло от непрерывных вспышек выстрелов, все слилось в сплошной рев тысяч раскатов грома и молний, даже «повизгивание» «катюш» тонуло в сплошном неистовом грохоте. Я замер в оцеплении от величественной картины разгневанного, разбушевавшегося «бога войны». Поразительно, и днем, и вечером будто и не было батарей. Все было замаскировано, а теперь они покрывали все поле. Орудия при каждом выстреле «подпрыгивали», как огромные лягушки на привязи, изрыгали огонь и металл. Вокруг метались расчеты, бросая в замки снаряды и мины в стволы со скоростью, насколько хватало им ловкости и сил.

Как не потрясающе величественна картина артподготовки, но сверлящая мозг ответственность за спасение вооружения, приборов, карт, планшетов заставила меня оглянуться и снова броситься в горячий блиндаж. Там ведь главное наше вооружение – приборы, карты, документы, планшеты.

В блиндаже уже горели нары, стены, потолок и он напоминал большую печь. Нельзя было медлить ни секунды, я схватил ящик с приборами и в одно дыхание выбросил наружу. Моему примеру последовали другие. Но были остановлены огнем, настолько сильно уже разгоревшимся и под нарами, где в соломе были разбросаны и патроны, и запалы гранат, которые начали рваться, брызгая осколками и углями во все стороны. Лишь один Монько, самый низенький и смелый паренек, и я раз за разом бросались на четвереньках в огонь. Главное – приборы, карты, планшеты были спасены. Мы отделались небольшими ожогами и царапинами. И только теперь я почувствовал, что нога моя и не моя – ныла, побагровела и распухла.

Некоторые ребята оказались без шапок, телогреек, которые сгорели в огне или настолько погорели, что никуда не годились.

Артподготовка продолжалась более часа. Вначале немецкие снаряды падали вокруг, нам было не до них. Мы спасали имущество. Наша артиллерия полностью подавила все огневые точки противника, буквально залила их огнем, засыпала землей. Уже стало светло, в небе появились штурмовики «илы», они наносили бомбовые удары по опорным узлам противника, не позволяя развернуться или отвести свои части в глубинку. Наши истребители «Яки» опрокинули и погнали появившиеся немецкие самолеты.

Начался 2-й этап артнаступления – огневой вал. Пехота, сопровождающая ее, полковая артиллерия двинулись к первой линии обороны немцев. Пошли и танки. Теперь артиллерийский огонь по переднему краю не велся, а переносился в глубину на 2-е и 3-е рубежи немецкой обороны и перемещался в соответствии со скоростью передвижения нашей пехоты и танков. Начали продвигаться батареи и нашего полка. Вначале 76 мм, затем 122 мм пушки. Продвижение было очень сложное, так как вся земля была изрыта дзотами, опутана рядами проволочных заграждений, множеством всевозможных минных ловушек. Снизу взрывались мины, сверху шлепались снаряды дальнобойных, иногда настигали и пулеметные очереди из уцелевших дотов. Но все было подчинено движению вперед, вперед! Каждый стремился пройти уже по проторенным проходам. Это создавало толчею. Пехоте проще, а вот пушки протащить сложно.

Число переправ за время артподготовки увеличилось в несколько раз. По ним теперь бесперебойно переправлялись все новые и новые части и устремлялись вперед.

3–4 оборонительных рубежа немецких войск попали под сокрушительные дары артиллерии и авиации и не смогли организовать сопротивления и отхода. Сплошь разрушенные позиции, перевернутые орудия, минометные установки, сожженные танки, автомобили, множество трупов.

Уже наступили сумерки, а мы еще не преодолели всю глубину обороны. Конечно, и у нас были потери. Жуткие эпизоды, особенно для новичков. Вот скрюченный солдат стонет., не может подняться, так как остался без ног… На проволочных заграждениях другой с распоротым животом, одной рукой поддерживающий полувыпавшие кишки, умоляюще просит: «Братцы… Братцы возьмите меня…» Поразительно, как это он в сознании… Уже почти темно. Идет редкий снег… А братцы идут и идут вперед. Ведь раненных подбирают спецотряды. Поднимут ли, найдут ли в темноте? Да, война есть война… Жестко… А задерживаться нельзя. Еще больше может быть жертв.

У нас, топографов была своя французская автомашина «Джемси». Мы проезжали мимо большой палатки медсанбата. Я показал свои ноги. Густо намазали противовоспалительным, забинтовали и наложили шины. Мне полегчало и расставаться со своими ребятами мне не хотелось. Они меня перетащили в нашу машину и я опять в строю. Мы быстро обгоняя и рискуя нарваться на мину, быстро догнали свой полк. Да и он продвинулся совсем мало. Наконец, вышли на оперативный простор. Немецко-фашистские войска беспорядочно, панически отступали. В Варшаве началось восстание.

Ноги мои отошли. Мы освободили Варшаву, Щераз (г. Радом). У нас в полку и дивизии кончилось горючее для автомашин, продовольствие и с боеприпасами – некомплект, снабженцы плохо работали. В Радоме колонна простояла 3 дня. Наша машина стояла прямо возле спиртзавода. Смотрим, а там уже ведрами несут спиртное и навеселе. Я взял котелок и тоже пошел посмотреть – огромный резервуар около 100 м3 и уходящий вверх на 2 этажа. Брали спирт с кранов, штыками протыкали стенки и спирт струями лился прямо на пол, я набрал котелок и быстро вернулся к машине. У нас было 2 хорошие алюминиевые канистры и мы решили наполнить спиртом. В канистрах мы возили воду, а теперь спирт. Ребята у меня были, как я, молодые и пить спирт не умели. Пошли к повару и он дал нам на закуску холодного мяса. Мы потом немножко выпили из котелка, а тут пурга и сидели в кузове машины, т. к. команды сверху никакой. Мне холодновато и я то и дело прикладывался к котелку. И так, напился, что уснул богатырским сном. Ребята тоже дремали. А ночью меня разбудили уже в большом помещении. Меня вызывал комбат. Метров в 3-х от меня он стоял у открытой двери другой комнаты. Я вскочил, почувствовал озноб и неустойчивость ног, но соображал и дрожа от озноба и подпрыгивая (пряча качку) подошел к комбату. Он: «Ты что, пьян?» Я – «нет, замерз». Он: – Начальник штаба приказал проверять и усилить посты. Сможешь? – Да. А я еще даже не сориентировался, где я. Но мозг мой работает безотказно. Я позвал дежурного. Он явился, немножко под хмельком, но в норме. Оказалось мы в зале большого гастронома. Затем пошли проверять посты, обходя в темноте весь большой дом. Там же стояли пушки в походном положении. Окликнув, мы наконец нашли двоих на посту. Оправдались, что так лучше могли страховать друг друга