90 лет вместе со всей страной: воспоминания и размышления (Кантуры, Хитрые, Щерба) - Николай Александрович Каланов

и не сидели рядом, а на близком расстоянии. Мы вышли на улицу и прислушались. Явные звуки, идущей колонны. Но кто? Наши или немцы? Мы выдвинулись вперед и прислушивались к приближающим. Темно, пурга. Наконец расслышали славянские возгласы и на сердце стало легче. Шел 1-ый Украинский фронт. Наш полк и дивизия была с ними на стыке. Я дежурному: – Ну, где еще наши посты? Он пожал плечами. Тогда я: – Что делать? Опять нет ответа. Вперед пошел 1-ый Украинский фронт и мы можем спать спокойно эту ночь. И мы пошли спать. Все прошло благополучно, но спиртом я отравился немножко и чувствовал тошноту, но вырвать не мог. Знал, что алкоголь быстро удаляется через дыхание. Поэму несколько раз обежал дом. Тут и утро. Зашел к комбату. Все в порядке.

Итак, нам предстояло неизвестное по времени ожидание. Я отпросился у комбата посмотреть город около нашей стоянки. Взял с собой пару ребят и пошли в разведку. Нашли большие немецкие склады. Вначале с пачками мака. Взяли по 1 пачке, ели как маковое молоко. Это тоже отрезвляло. Затем натолкнулись на склад белья (рубахи шелковые и кальсоны), мы набрали по несколько комплектов и для других ребят своего отделения. Прошли к своему размещению и послали других за бельем и устроили вошебойку. Снимали свое белье и вместе со вшами сжигали. Их полно было в белье и даже в гимнастерках. А на чистое белье они охотно сползали. Мы через несколько часов 2–3 раза снимали и опять новое одевали. Буквально в один день избавились от вшей. Вся наша батарея успела очиститься. На следующий день мы пошли на винзавод. Стояли большие буты с надписями на немецком языке. Я уже знал и польский, и немецкий. Выбрал сухого, там же нашли и колбы и взяли с собой. И я почувствовал полное облегчение. С гастрономами мы опоздали. И там связисты, все колбасы растащили, остались только сырые окорока и мы жарили кусками. С нами был один разведчик от КАД. Так ребята связисты так его напоили, что он глаза открыть не мог. Они его не любили. Разукрасили лицо ему гуталином, наклеили перьев. Ну, прямо индеец. А потом сзади, будто КАД звонит, вместо трубки подали сырую кость от окорока. И кричит: – Ты что там пьян? в штрафную захотел? Он: – Нет, нет, не хочу и прямо в слезы. Конечно, потеха была и ему урок. Но мне это не очень нравилось. Он был стукач.

Кухня и два «языка»

Наконец подвезли продовольствие и боеприпасы и пошли вперед по польским полям и дорогам. Дороги, мощенные камне (булыжником) на Варшаву, Краков, Люблин, Лодзь. А мы попали на проселочные, превращенные в овраги, где автомашине ни развернуться и не пройти. Пришлось задом сдавать. Это очень огорчало, а тут опять снег, пурга и ночь. В Польше дома, постройки и хозяйственные сараи, амбары и пр. рядом с его землей. Соседний на 400–500 метров друг от друга. Нас погреться набилось в дом полно. Разведчики Костин – здоровый мужик и Логвинов – очень шустрый, предложили посмотреть поблизости дома другие. Мы вышли на воздух и увидели огонек метров за 400–500 и решили проверить кто там. Осторожно подходим, смотрим – кухня походная и повар около нее возится. Что-то на нашу не похожа. Тут мы насторожились и не зря. К повару подошел явно фриц. Значит, в доме расположились немцы. Мы присели. Что делать? Сколько их там? Кухня – значит тоже много их. Логвинов – отчаянный (много раз ходил и на «промысел» к немцам и за языками). Он носил с собой эсэсовский тонкий плащ и фуражку и даже немецкий нагрудный крест. И кое-какие команды на немецком выговаривать гортанно научился. Говорит, давайте разведаем. Ведь все еще спят и только повар и часовой. Костин: Может часовой и у сарая и еще где. Надо изучить хорошенько. Осматривались минут 15. Тут поблизости никого. Изучили как курсирует по времени часовой. Костин: – Я беру часового, пикнуть не дам. Логвинов: – Я повара в упряжку кухни и укатим ее к своим. Тогда часового не душить насмерть, а тоже в упряжку. Меня оставили на подстраховку. Операция удалась. Костин сразу зажал рот и руки часовому из засады (кляп в рот), приказал молчать Логвинов в эсэсовском плаще смело к повару и тоже: Молчать! Или Смерть! Тот оторопел: Ханды хох! Разверни кухню!! Быстро и к тому дому, указав направление. Все это по немецки – «Schnell!». Быстро кухню развернули и обоих немцев в упряжку. Костин часовому руки к кухне привязал, чтобы кляп не выбросил. Он еще не соображал, что происходит. Только при виде меня в форме русского поняли кто мы. Но Костин пригрозил автоматом. А Логвинов: Смерть или плен! Бегом я успел и дверь дома подпереть, чтобы быстро фрицы не выскочили. Когда мы уже были метрах 200–300 в доме поднялся какой-то шум и даже выстрелы: то ли фрицы, то ли кто-то из 1-го Украинского фронта наскочили на этот дом. Нас уже это не волновало. Подкатили кухню к своим. А уже светало. Мы, конечно, НЗ кухни (шоколад, тушенку, сыр на своих поделили). А в кухне макароны с молоком недоваренные все кто хотел ели. Но комбат нас очень ругал, грозил наказать за самовольство, хотя сам удивлялся такому лихачеству, находчивости и оперативности, обещал строго наказать, но времени не было. По одиночку нас пытал: – Скажи правду, как все было, не верил, обнаглели или врут. Что с нами делать?. И только после следующего эпизода, сказал: – Да, пожалуй, правду с кухней было. Мы пошли дальше. Взяли Лодзь.

Наступление (вернее уже преследование) проходило и днем, и ночью и так стремительно, что временами наши части оказывались впереди отступающихся немцев. Так оторвалось три автомашины, часть батареи управления и две пушки. (3 разведчика, топографы, пара связистов, начальник связи – Троянов – низенький, щупленький капитан, радист без рации, комбат, парторг и пр. Под вечер мы доехали до отдельной фермы (или дорожника) поляка. Дорога здесь имела высокую насыпь. Вокруг низина, луг. Слева и справа лес. В доме оказался один всего поляк. Семья где-то или спряталась или в другом месте. Мы ознакомились с местностью, но никак не могли связаться с полком. Рация не работала (и вообще я не помню была ли она у нас). Наверное, с час мы задержались, а потом поехали дальше, думая, что мы отстали от полка. Дорога шла лесом по обе стороны. Уже стемнело и мы ехали в основном в темноте, редко