Там, где живут книги. История книжных магазинов от Франклина до «Амазон» - Эван Фрисс

поднимавшимися от самого пола, полюбоваться покосившимися живописными портретами, рисунками и фотографиями Джойса, Паунда, Вулф и О’Нила, которыми были увешаны все стены, добраться до книг по кино и театру, а затем проследовать мимо любимого раздела Стелофф – комнаты, под завязку набитой томами по религии и философии, – они все равно могли не заметить ее, хрупкую женщину с холодными голубыми глазами и кудрявыми седыми волосами, сидевшую в окружении заметок, папок, конвертов, писем, списков почтовых адресов, скрепок, чеков, банковских выписок, каталогов, канцелярских резинок, гранок и чашек с нарезанной дыней (она любила фрукты). Но если им все-таки удавалось ее найти, она отдавала им должное, вставала и находила нужную книгу.

Фрэнсис Стелофф, собственно, и была книжным магазином «Готэм». А книжный магазин «Готэм» был Фрэнсис Стелофф. Благодаря ей, а также писателям и читателям, собиравшимся в «Готэме», магазин стал локомотивом книжной культуры. По словам редактора одного академического журнала, не склонного к преувеличениям, «ни один американский книжный магазин не сделал столько для продвижения экспериментальной современной литературы», как «Готэм». А Норман Мейлер писал, что, несмотря на огромную популярность, «Готэм» оставался «одним из последних книжных, где можно было найти литературу, а не коммерческое чтиво».

А еще «Готэм» был домом – в буквальном смысле. Стелофф жила над магазином в квартире на третьем этаже, часто спала на балконе под открытым небом и спускалась по лестнице, заколов пучок карандашом (она никогда не придавала значения укладкам). Больше чем дом, больше чем магазин – «Готэм» можно было назвать музеем, художественной галереей, кушеткой психотерапевта, кабинетом растрепанного английского профессора, бабушкиной гостиной и парижским кафе. И все это находилось в одном месте.

Ида Фрэнсис Стелофф, больше известная под именем Фэнни, а в профессиональной среде – как мисс Стелофф, родилась в последний день 1887 года в Саратога-Спрингс, штат Нью-Йорк. Ее родители были родом из России, но говорили на идише. Недолго проучившись в школе, она с малых лет занялась торговлей – разносила цветы, предлагая их богатым туристам в отелях и на ипподроме своего родного курортного городка. Ее отец Саймон был неудачливым коммивояжером и скотоводом (однажды на него подали в суд – его коровы бегали по улицам). А еще он любил книги, но читал вслух только сыну. Девочки, по его мнению, этого не заслуживали.

Мать Стелофф умерла, когда девочке было три года, и ее растила злая мачеха. В конце концов она выставила двенадцатилетнюю Фрэнсис из дома. Богатая супружеская пара из Бостона предложила взять ее к себе; мачехе и отцу было все равно. В первый вечер в новом доме в Массачусетсе на ужин подали непрожаренный ростбиф. Стелофф была вегетарианкой. В Бостоне она умирала со скуки, была несчастна, замучилась заниматься домашней работой и есть мясо и наконец сбежала – в этот раз в Нью-Йорк.

Она нашла работу в крупном бруклинском универмаге «Лозерс»: шила корсеты. Накануне Рождества начальница попросила ее помочь с упаковкой подарков в книжном отделе. После праздников Стелофф стала умолять разрешить ей остаться в книжном, и в качестве компромисса ее назначили продавщицей в отделе журналов. Девушка обрадовалась, пока не обнаружила, что за работу платили гроши (семь долларов в неделю). Но вскоре ей предложил работу начинающий книгопродавец Теодор Шульте, и она согласилась. Шульте предстояло стать гигантом «книготорговых рядов», а Стелофф была его ученицей и с головой погрузилась в торговлю подержанными книгами. «Тогда я поняла, что моя профессия будет связана с книгами», – вспоминала она.

Десять лет она переходила из одного книжного в другой. Работая в книжном отделе на третьем этаже вашингтонского универмага «Каннз», научилась торговать уцененными бестселлерами и поняла, что терпеть не может торчать на третьем этаже, а в универмагах нет атмосферы «настоящего книжного». (Книжного отдела Марселлы Ханер в «Маршалле Филде» тогда еще не существовало.)

Она устроилась на новое место – в «Макдевитт-Уилсонз» в Нью-Йорке, где смогла обзавестись опытом работы в маленьком магазине в высококонкурентной среде. Потом она перешла к их главным конкурентам – «Брентанос». В книжном магазине на Пятой авеню Стелофф отвечала за кулинарный отдел и вскоре поняла, что не хочет этим заниматься. (В «Готэме» никогда не продавали кулинарные книги.) За обедом она продолжала самообразование и охотилась за скидками в магазинах подержанных книг на Четвертой авеню.

В декабре 1919 года Стелофф, которой исполнился тридцать один год, заприметила пустующее помещение почти на первом этаже («три ступеньки вниз и пригнуться»). Она начала мечтать. Лавируя среди автомобилей, которых тогда на стылых нью-йоркских улицах было еще совсем мало, она поспешила в отель «Астор» к сестре, работавшей кассиром. Спросила: не открыть ли ей свой книжный магазин? Сестра ответила, что нет. Тогда Стелофф задала тот же вопрос одному из своих коллег из «Брентанос», Дэвиду Моссу. Тот тоже ответил «нет».

Но на самом деле Стелофф не нуждалась в чужом одобрении. И решила, что готова, имея в своем распоряжении всего сотню долларов, еще сотню в военных облигациях[37] и небольшую библиотеку старых книг. 1 января 1920 года в относительно спокойный вечер – тогда уже начали вводить сухой закон – Стелофф отпраздновала день рождения и с помощью друзей погрузила в повозку книги, мебель и печатную машинку. Лошадь отвезла весь этот скарб с Шестнадцатой улицы на Западную сорок пятую, где Стелофф ждал ее собственный книжный магазин.

Магазин книг и предметов искусства «Готэм» занимал крошечное помещение, что было неплохо, так как сначала вся коллекция Стелофф умещалась в двух книжных шкафах, стоявших по обе стороны камина у дальней стены, причем книги были повернуты обложками наружу. Она расставила на каминной полке безделушки и повесила на стены принадлежавшие ей картины. Ей хотелось, чтобы магазин казался «жилым», и она сняла квартиру этажом выше. «Готэм» находился в полуквартале от Бродвея, и изначально посетителями Стелофф были актеры, декораторы, гримеры и режиссеры. Книготорговцы предупреждали ее, что «актеры не читают», и через несколько месяцев она заподозрила, что это правда. Но постепенно посетителей прибавилось: как правило, они заходили по вечерам после спектаклей и в основном чтобы пообщаться. Стелофф решила продлить рабочие часы до полуночи. Так ее магазин стал местом, куда творческие люди приходили поговорить о творчестве. Ей тоже была неприятна мысль о книжном магазине как о сугубо коммерческом предприятии.

На третьем году жизни «Готэма» арендодатель велел Стелофф освободить помещение. «Я хотела сдаться, – вспоминала она, – но любовь к книгам оказалась сильнее». В 1923 году у нее еще были основания для оптимизма. Экономика переживала подъем. Бейб Рут и «Нью-Йоркские янки» только что выиграли чемпионат мира по