Блатной: Блатной. Таежный бродяга. Рыжий дьявол - Михаил Дёмин

он не вкладывал никакого крамольного смысла, что произошла роковая ошибка. Ему не верил никто. Некоторые из самых близких его друзей сочувственно улыбались ему, понимающе подмигивали. И эти дружеские гримасы доводили журналиста до исступления. Они казались ему еще худшим бедствием, чем грозный ропот начальства. Словно бы по общему сговору, Анисимов был произведен в бунтари, в заговорщики. И он вскоре понял, что надо не оправдываться, а бежать…

Другая жертва «казуса», журналистка Нина Брагина, прибыла в Туву из уральской газеты. Она возглавляла там отдел культуры. И погорела тоже из-за заголовка.

Здесь следует предварительно объяснить: в России существует много различных жаргонов. Есть жаргон уголовный. Есть артистический, молодежный, военный. И имеется также бюрократический. Его обычно называют протокольным. И на протокольном этом языке крупные областные города именуются кустами, в связи с тем, что у каждого такого города в подчинении находится множество мелких, районных городков и селений.

И вот когда в областном городе Свердловске закончилось совещание районных учителей, местная газета вышла, украшенная лозунгом: «Будем чаще и активнее обмениваться опытом в кустах! Встречи в кустах – лучшая форма контакта!»

Автором страстного этого призыва была Нина Брагина. И редакционное начальство не простило ей конфуза…

В партийных газетах, вообще говоря, ошибок не любят. Считается, что любая неточность в тексте опасна. Она почти всегда таит в себе подтекст – политический или скабрезный. И это правило относится не только к стилистическим погрешностям, но и к простым опечаткам, к мелким типографским ошибкам.

Вот так, например, в читинской многотиражке произошел любопытный случай: в статье, посвященной Сталину, из слова «главнокомандующий» вдруг выпала буква «л». Можете представить, что произошло!

Тираж газеты был конфискован. Началось расследование. В итоге подозрение пало на метранпажа – технического редактора – Марка Полянского. Его арестовали. Но, к счастью, сразу же выпустили.

Было это летом 1953 года, и следователь, отпуская Марка на волю, проговорил с тоскою: «Эх, если бы вождь не помер, я бы с тобой по-другому потолковал, я бы тебя, сукин сын, научил, как свободу любить!»

В конце концов Марк тоже очутился в Туве. После этой истории в родных своих местах он уже устроиться нигде не смог. С ним произошло то же, что и с Брагиной, и с Анисимовым; никто не верил, что ошибки, ими допущенные, случайны. И ответственные партийные чиновники, и главные редакторы газет – все теперь опасались их, боялись с ними связываться…

И пожалуй, единственной личностью в Сибири, не боявшейся ни черта, был тувинский редактор. Он охотно принимал к себе всех проштрафившихся. И основное, самое жесткое требование, предъявляемое им, было умение хорошо писать!

Его, конечно, можно было понять. В пустынном, полудиком этом краю обитали в основном кочевники – скотоводы (тувинцы) и всякого рода строители и геологи (русские). Творческой же, «пишущей» интеллигенции в ту пору там почти не было. И вряд ли можно было ожидать, что она появится в ближайшее время…

Слишком уж далеко лежала Тува – у самых границ Монголии. Слишком суров был ее облик. Промышленность только еще создавалась в тех местах. И был всего лишь один культурный центр – город Кызыл. Небольшой деревянный этот город находился в Саянских горах, в том самом месте, где сливаются реки Каа-Хем и Бий-Хем и откуда берет свое начало Енисей.

Вот там-то, в центре Тувы, над рокочущим Енисеем, и располагалась знаменитая Редакция Неудачников.

Неудачники, впрочем, работали весьма успешно! И тамошняя газета выглядела интересной, даже нарядной. Как бы то ни было, оформлением и версткой ее занимались мастера. И публикации также были не казенными, не скучными – ведь люди там не боялись случайных ошибок и казусов.

И я тоже вздохнул свободно. И наконец-то занялся тем, к чему меня всегда влекло, что меня искренне интересовало. А более всего интересовала меня история, этнография, фольклор. И сейчас я думаю, что в этом-то и заключалось мое настоящее призвание. Однако судьба уготовила мне иные пути. Совсем иные – путаные, трудные, ведущие непонятно куда…

Но пока-то они привели меня в Туву, и здесь мне удалось собрать и обработать несколько любопытных легенд. И одна из них вскоре появилась в печати. Она называлась весьма поэтично – «Рожденный из слез».

В легенде рассказывалось о двоих братьях, двух могучих богатырях. Старший брат – свирепый и угрюмый Бий-Хем – жил в Саянах, в замке Кара-Балык. А младший – Каа-Хем, весельчак и песельник – бродил беспечно в Монгольских горах. И вот однажды они оба заметили в небе необычную, яркую, падающую звезду. И отправились вдогонку за ней… Звезда упала на широкую травяную равнину. И, добравшись туда, братья увидели прекрасную девушку – вот в кого звезда превратилась! – одиноко бредущую по траве. И конечно, оба с ходу влюбились в незнакомку. А с любовью возникла ревность. И не успели богатыри сойтись, как меж ними возникла жестокая схватка. Старший брат был мощнее, но зато младший – ловчее, увертливее… И бой затянулся надолго, на много дней. А когда он окончился, красавица увидела, что богатыри мертвы… И она заплакала, склонясь над их телами. И так она горько рыдала, что застыла, закаменела, превратилась в скалу. Но слезы ее не иссякли, нет, – они и поныне льются…

И поныне в том месте, где погибли соперники, высится гранитная, чуть наклоненная скала. И из женских, неиссякаемых слез рождается великий Енисей.

Публикация эта вызвала в редакции разговоры… Нина Брагина, например, восприняла легенду как романтическую поэму. И с увлечением рассуждала о кочующих сюжетах, о вечных темах любви и смерти. Полянский же интересовался так же, как и я, фактической, реальной подоплекой произведения. Он считал, что фольклор всегда содержит в закодированной форме определенную историческую информацию. И задача заключается в том, чтобы этот код расшифровать.

Такой вот расшифровкой мы с ним и занялись – попытались совместить сказочный сюжет с подлинной историей.

Собственно говоря, древнейшая история Тувы изучена слабо, в ней имеется немало темных мест… В глубокой древности, очевидно, на территории Тувы существовал прочный союз урянхайских племен. Потом союз этот распался. Началась долгая полоса междоусобиц. И вот об этом-то, решили мы, как раз и рассказывается в легенде. И сцена, где братья убивают друг друга, отнюдь не проста, символична!

Ослабленная раздорами Тува становится с тех пор постоянной добычей захватчиков. В основном это выходцы из Северной Монголии: древние тюрки, уйгуры, полчища Чингисхана… Были в Туве также и джунгары и маньчжуры. И кого там только не было! Ну а в XX веке Тува вплотную соприкоснулась с Россией. В начале