Блатной: Блатной. Таежный бродяга. Рыжий дьявол - Михаил Дёмин

И потом, хлопнув ею по столу, по бумагам: – Надеюсь, ты понимаешь, что после всего этого оставлять тебя в редакции я уже не могу?! Да даже если бы я и примирился с тобой, другие люди все равно бы помешали… В обкоме, например, меня уже кто-то спрашивал: как же ты, мол, можешь держать такого склочника, интригана?

– Но, черт возьми, – сказал я, раздражаясь, начиная закипать, – какой же я интриган? Я хотел как лучше… Боялся, что хлеб погибнет и опять не достанется людям. И он действительно почти весь погиб!

– Верно, – покивал редактор. – Почти весь… Ну и что?

– Как то есть – что? – Я даже растерялся на мгновение. – Разве для вас это все не имеет значения?

– Да пойми ты, чудак, – с досадой сказал редактор, – зерно, даже и сгоревшее, все равно не пропало. Оно пригодится нам.

– Как же это оно сможет пригодиться? Для чего?

– Для пропаганды.

– Но что же тут пропагандировать-то? Нашу немощь?

– Наоборот – нашу мощь!

Я вдруг подумал, что в последнее время я беспрерывно сталкиваюсь со всякими странностями, с загадками… И разговоры, которые мне приходится вести, по большей части мутны и бредовы. И я не перестаю удивляться происходящему. И все меньше понимаю, что же происходит?

– Что же все-таки происходит? – спросил я погодя. – Я как-то не улавливаю… Не вижу логики.

– Сейчас объясню, – усмехнулся редактор. – В принципе все просто. Хотя логику ты тут ищешь напрасно. – Коренастый, грузный, бритоголовый, он сидел, прочно упершись в стол локтями, попыхивал папироской и щурился от дыма. – Странно, что ты не улавливаешь, – редактор посмотрел на меня с прищуром, – глуповат, что ли? Ну ладно… Пойми: дело вовсе не в том, сколько хлеба мы добыли. Если бы мы даже спасли весь урожай, две трети его так или иначе ушли бы на сторону. Мы же ведь кормим Китай, Корею, кое-какие другие страны… Неужели ты этого не знаешь?

– Знаю… Это всем известно!

– Ну вот. И русскому мужичку все равно досталось бы в результате немного… Так что суть здесь в другом… Победа на целине имеет особый, символический смысл. Мы распахали колоссальные площади, освоили дикие просторы – и доказали всему миру, что неразрешимых проблем у нас нет. И если понадобится, распашем еще больше… Земли у нас хватает и силы имеются. Вот такова пропагандная схема! И ты ее запомни на будущее. Приучайся мыслить широко, если, конечно, хочешь продолжать журналистское поприще… Ведь хочешь?

– Хочу, но я же теперь безработный, – пробормотал я. – Какое у меня будущее?

– Видишь ли, дружок, – медленно проговорил редактор, – по идее, я должен был бы на тебя рассердиться… Ведь ты же меня подвел! Но нет – не сержусь. Уж больно ты наивен. Во всяком случае, даже совет могу дать: поезжай-ка в Туву. Она рядом. И в тамошней газете как раз не хватает людей. Это я точно знаю! А ты хоть и глуповат и суетлив излишне, но перо у тебя хорошее. Такого там сразу возьмут.

– Так я же выгнанный! Карьера моя, судя по всему, теперь закончена…

– Чепуха! – небрежно отмахнулся редактор. – Я могу тебе выдать справку, что ты уволился по собственному желанию. Это сделать несложно. А с такой справочкой ты вольный орел! Лети – куда хочешь, трещи оперением… Только не задерживайся в наших краях. – Он загасил папиросу. И потом, покрутив головой: – Саламандры! – сказал, ухмыляясь. – Ну ты, брат, юморист!

Получив расчет и заветную справочку, я направился в ближайший бар. И долго сидел там, потягивая пиво и размышляя о незадачливой своей судьбе.

Хоть я и был теперь «вольным орлом», я все же чувствовал себя скверно. Опять – в который раз уже! – мне приходилось бросать насиженное место, обрывать все связи и уезжать в неизвестность…

А уезжать было нельзя, никак нельзя! Я только недавно сдал в Хакасское областное издательство рукопись первой своей стихотворной книжки. Наконец-то начал сближаться с местной писательской братией… Дверь в литературу – куда я так долго и безуспешно стучался – теперь приоткрылась мне. Медленно, со скрипом, но все же приоткрылась! И вот все внезапно осложнилось. Я опять выбывал из игры. И виной этому оказалась моя наивность или, может, действительно глупость?

В бар, топоча, ввалилась группа типографских рабочих. Некоторых я знал. И один из них, линотипист Алеша, сказал, останавливаясь возле моего столика:

– Что, старик, грустишь?

– Да, понимаешь ли, не везет мне, – пожаловался я, – ни в чем не везет! Искал правду, а нашел беду. Надеялся на перемены – и они произошли. Только совсем не так, как мне бы хотелось. Не такие, как надо… Все повернулось наоборот!

– Н-да, бывает, – пробормотал Алеша. – С судьбой не поспоришь. Уж если не повезет…

И тотчас же другой парень из наборного цеха подхватил:

– Уж если не повезет, как говорит пословица, и на родной сестре триппер поймаешь!

Я разговорился с ребятами, и мы, естественно, выпили. И затем я поинтересовался: бывал ли кто-нибудь в Тувинской области и знает ли, что там за газета?

– Эта область вообще интересная, новая, – сказал Алеша. – Тува, учти, советской стала недавно – в сорок четвертом году.

– Так. А газета?

– Газета там тоже своеобразная…

– Знаменитая, – хихикнул наборщик.

– На каком языке она выходит?

– На русском.

– Значит, и она – недавняя?

– Лет семь всего, как возникла.

– Ну и чем же она знаменита?

– Да, собственно, ничем особенным, – дернул плечом Алеша. – Просто туда почему-то съезжаются все те, кто оскандалился, в чем-то провинился…

– Редакция неудачников, – подмигнул наборщик.

И я тотчас же подумал с невольной грустной усмешечкой: «Теперь все понятно. Что ж, это точно для меня! Поеду, попробую. Может, устроюсь. Ну а уж если не повезет и там…»

Глава 15

Рожденный из слез

Редакция тувинской газеты оказалась именно такой, какой ее описывали мои приятели. В ней и правда в течение долгого времени находили себе приют безработные, оскандалившиеся журналисты. К моменту моего приезда там, например, служило трое пострадавших за так называемые редакционные казусы и типографские ошибки.

Один из них (Сергей Анисимов) работал в свое время на Дальнем Востоке в портовом листке. Как-то раз, когда началась путина, он выступил со статьей, в которой призывал всех береговых чиновников и бюрократов оказать посильную помощь рыбакам, принять личное участие в весеннем лове трески… В основной своей массе чиновники были людьми партийными. И потому Анисимов назвал статью просто и ясно: «Всех коммунистов – в море!»

Конечно, сразу же разразился скандал. Журналиста изгнали. И он долго потом пытался доказать, что в данное название