Долгие Дороги - Дэн Марко

Его поразило удивление, но отнюдь не от того, что он узнал этого человека. А скорее тот факт, что он, собственно, был жив. Не смотря на явно возникший между ними конфликтный настрой, Кристобаль оставался внешне невозмутим.

– Да, теперь вспомнил. Не думал, что ты переживёшь всё это. – указал он на здешние руины. – Столь мелкая сошка, расходный материал. Таким как ты обычно трудно совладать даже с инстинктом выживания. Удивлён, что ты сумел.

– Могу сказать, что это довольно взаимно. Надеялся, что тебя пристрелил бы кто-нибудь другой, ещё тогда. Но, – Рыжеволосый положил руку на рукоять пистолета, который нашел в развалинах одной из комнат комплекса. – похоже мне придется сделать работу самому ещё раз.

Кристобаль понял к чему всё идёт, посему продолжал держать палец на курке.

– Ты уверен, что хочешь повторения нашей последней встречи? В этот раз тебе может не повезти, и судьба не будет так милостива.

– Мне без разницы! – вспылил парень. – Я встретился с тобой здесь только для того, чтобы взглянуть на твоё тупое удивлённое лицо, когда смерть заберёт тебя. Ты ответишь, за то, что натворил. Ответишь за весь этот беспорядок. За всё загубленную человеческую расу, чёрт бы тебя побрал! Покончим с этим прямо сейчас!

Ахав чувствовал с каждой секундой всё большую и большую необычайную злость на стоящего перед ним «разбойника». Вся эта глупая затея, переросшая в полноценную масштабную катастрофу. Он не сумел забыть, как тогда револьверная пуля поразила его конечность. И, что важнее, он не сумел простить.

– Да будет так. Ты сам выбрал свою судьбу. – Жестко и окончательно заявил, уставший от возобновлённой вновь перепалки, Кристобаль.

Человек в комбинезоне, на против него, также потянулся к своему оружию.

Ахав, всеми силами сдерживая нарастающую дрожь, отстегнул ремешок кобуры, нервно проводя пальцами по контуру рукояти пистолета. Волнение дрожью пробежало по телу. Хоть он и предполагал, что всё так обернётся, учесть, ожидающую пробуждения бурю эмоций, он не мог. На этот раз, эта встреча оказалась куда более личной и значимой. Возможно даже большей, чем он может себе представить.

Дисмас был холоден и спокоен. Его тусклые мрачные глаза выглядывали из-под края шляпы, просматривая каждое малозаметное движение оппонента, намеренное или нет. Подобно затаившейся старой змее, он выжидал того самого единственного и неотвратимого момента для фатального удара. И он чувствовал – этот момент скоро настанет.

Тишина подходила к своему окончанию. Два мощных, но незаметных импульса раздались в двух напряжённых телах. Руки напряглись, и спустя долю секунды отгремели два выстрела. Пистолетная пуля Ахава сбила убор с головы Себастьяна, тогда как пуля, пущенная из револьвера, вонзилась в левый бок калеки, застряв внутри. Оба дуэлянта не сразу осознали произошедшее. Сначала был Дисмас, взглядом заметивший отсутствие шляпы. А затем и молодой рыжий мужчина, чья резкая боль заставила его отойти назад, к краю. Опираясь на кусок стены, изо рта повалил тяжёлый хрип и кашель.

До него дошло лишь одно – он в очередной раз проиграл эту дуэль.

Кристобаль застыл ненадолго, вскоре подобрав упавшую фетровую шляпу, внимательно осмотрев оставленную в ней дырку, он вновь водрузил её на голову. В этот момент, выжившему из камеры удалось разглядеть лицо человека, что почти убил его на месте.

Зачёсанные назад тёмные волосы, вбирали в себя единичные, но отчётливо заметные седые пряди. Грубое, усталое лицо, украшала слегка обвисшая кожа, складки на худом лице и неухоженная щетина усов, бороды и бакенбард. Усталые впалые глаза с меланхоличной взглядом всматривались в покосившуюся фигуру. В скором времени, внешность вновь была скрыта тенью.

Отойдя назад, чуть ли не к краю полуразрушенной стены, готовой в любой момент обрушиться вниз, Ахав припал к развалинам, переводя тяжёлое дыхание.

– Это… Ещё… Не конец… – грубо, откашливаясь, произнёс он.

– Твоя работа закончилась ещё тогда. Смирись. Ты мог всё оставить в прошлом, но предпочел этой возможности, невнятную месть. Неужели оно действительно того стоило? Тратить так остаток чудом спасённой жизни – что за абсурдный путь! Нет. На этот раз – это твой конец.

– Абсурд, да… – с трудом произнёс он. – Хорошее слово, чтобы описать сделанное тобой.

Взгляд Дисмаса на секунду переменился. Впервые за долгие года он почувствовал самое настоящее отвращение.

– Ты понятия не имеешь о чём говоришь, мальчишка. – рот его скривился от злости. – Подобные тебе никогда не смогут выбраться из собственной закольцованной простоты мышления. Наниматели были правы, взяв тебя на то задание – пешка всегда остаётся пешкой. Тебя использовали, понимаешь ли ты это?

Хуже всего было то, что Кристобаль не врал. Его использовали, как расходный материал. Он был всего на всего обычной пешкой. Казалось, что всю свою жизнь.

Но тогда… Почему он позволял этому случаться вновь?

– Пошёл ты… – было единственное и последнее, что Ахав с еле сдерживаемой улыбкой сквозь боль, сумел звучно прохрипеть. Его хмурый взгляд опустился к вниз.

За спиной рыжеволосого калеки медленно, с треском, рушилась стена, пока его тело продолжало неметь. Он чувствовал, что конец был близок как никогда ранее. Стоило ему поддаться боли и закрыть глаза, как тут же смерть подхватит его тело в безвременном падении. Но он ещё не был готов уходить. Наперекор судьбы, глубоко внутри, даже в тайне от самого себя, он отказывался признавать такой конец.

– Прощай. На этот раз, навсегда.

Это были последние слова, которые смогли донестись до раненого Ахава, прежде чем, обломки стены рухнули, утащив его за собой в бездну.

Подойдя к краю, Себастьян в последний раз попытался увидеть образ, казавшеюся ему знакомой фигуры, прежде чем бросив презрительный взгляд и поправив шляпу, двинуться обратно в сторону телепорта. Закрыв глаза, выдохнув, он услышал известный ему щелчок, прежде чем тьма, вновь разразилась ярким белым светом.

…

Темнота казалась вездесущей, если не малейшие проблески ярких лучей, доносившиеся между щелей повреждённых обломков. Тишина была почти осязаема, даже свист ветра не ощущался так явно. К сожалению, того же нельзя было сказать о боли в теле. Помимо второго огнестрельного ранения, ушибы и ссадины после падения, не давали ему покоя. В данный момент, он больше походил на полумёртвого человека, не способного пошевелить даже мускулом.

Ему не хотелось двигаться. Поражение в дуэли казалось фатальной ошибкой, перерешившей его судьбу. Горесть терзала его рассудок. В разуме противореча самому себе. Он был готов принять свою печальную учесть – тихо истечь кровью, здесь посреди обезображенных руин. Возможно, это было бы подходящим наказанием за его излишнюю самоуверенность. За собственную безответственность.

Но память, воспоминание об этом человеке, о