Повесь луну. История Салли, которая берет судьбу в свои руки - Джаннетт Уоллс

Мы смотрим, как другие женщины с достоинством спускаются по деревянной лестничке и погружаются в озеро. Кэт скользит в воде, ее руки движутся плавно и медленно, как крылья цапли, в то время как другие женщины кругами плавают по-собачьи, держа головы над водой, стараясь по возможности не намочить волосы, но все кажутся себе дерзкими и смелыми, и воздух звенит от шуточек, хихиканья и взвизгов.

Порезвившись в воде около часа, мужчины разлеглись на камнях, загорая, а женщины надевают широкополые шляпы, чтобы защититься от солнца, и расправляют на земле покрывала, затем выставляют на них жареную курицу, кукурузные лепешки, стручковую фасоль, бузинный пирог и, разумеется, сладкий чай.

Я сажусь рядом с Герцогом на покрывало в красно-белую шахматную клетку, мой купальник отяжелел от воды, с него капает на ткань. Сеймур приносит из своей машины бейсбольный мяч и пару рукавиц, потом подзывает Эдди и объясняет, какие виды хватов использует для питчей – фаланги согнуты для одного, пальцы вытянуты вдоль швов для второго, слюна втирается в кожу мяча для третьего. К этому моменту уже все наблюдают, как Сеймур показывает Эдди стойку для подачи, как нужно стоять боком, плечом к основной базе, поднимать для подачи левое колено, ставить левую стопу вот так, отпускать мяч вот эдак, а правой ногой махать по кругу, выполнив подачу.

– Попробуй, – говорит Сеймур.

Эдди берет мяч и рассматривает его, потом – провалиться мне на этом самом месте! – встает в стойку для подачи. Сеймур поправляет положение плеч Эдди и пару раз катает мяч в его руке, а потом Эдди раскручивается и бросает. Удачная попытка. Мяч с отскока влетает в перчатку Кейси.

– Держи, приятель, – говорит тот, бросая мяч обратно Эдди. – Попробуй-ка еще разок.

Подходит Кэт, неся тарелку с курицей и фасолью и стакан сладкого чая для Герцога, и мы наблюдаем, как Эдди выполняет еще одну подачу. На этот раз мяч попадает прямо в перчатку Кейси, чуть низковато, но это еще одна удачная попытка.

– Твой сын произвел впечатление на Сеймура, – говорит Кэт. – Ты мог бы нанять его тренером для Эдди, чтобы учить его спорту, развивать физически, ты же все время говоришь, что ему это нужно. Я могла бы заниматься с ним уроками по утрам, а Сеймур мог бы брать его на тренировку во второй половине дня.

Верно, так Герцог всегда и говорит, но сейчас он отвечает лишь кислой улыбкой, как накануне вечером, когда Сеймур перетянул на себя внимание за ужином.

– Мало ли чего бы я мог, – ворчит он.

Герцог ставит свою тарелку на покрывало, встает, упирает руки в бока и смотрит через озеро на эстакаду.

– Мячиком бросаться – это ерунда, – говорит он, обращаясь ко всем. – Вот когда я был мальчишкой, мы прыгали с того моста. Кто со мной?

– Хэнк, тебе не стоит… – начинает Кэт.

– Да я это делаю с тех пор, как мне исполнилось восемь!

– Не уверена, что это хорошая мысль. – Кэт быстро оглядывается по сторонам. – Ведь правда же? Вам тоже кажется, что это не очень хорошая мысль?

– Ты решила поставить вопрос на голосование? – Герцог недовольно смотрит на нее. – Ладно, устроим голосование. Я голосую за то, чтобы мы это сделали. Так что мы это делаем! Кто пойдет?

– Я за, – говорит Сеймур. Шериф Эрл и его помощники согласно кивают.

– Кто-нибудь еще? – Герцог смотрит на остальных.

Прыжок с эстакады – ритуал взросления для самых храбрых мальчишек в округе Клэйборн. Я сама этого никогда не делала, даже никогда не забиралась на мост. Прыгать – это отвага? Или полная глупость? Разумеется, и то и другое. И, разумеется, я иду. Может быть, все-таки еще удастся заставить Герцога взглянуть на меня новым взглядом.

– Я в деле!

Герцог кивает.

– Эдди?

– Пожалуйста, Хэнк, он всего лишь мальчик, – просит Кэт.

– Это так? – спрашивает Герцог Эдди. – Всего лишь мальчик?

Эдди теряется. Он смотрит на Кэт, которая отрицательно мотает головой, потом на Сеймура, который подмигивает ему и еле заметно кивает.

– Конечно, – говорит Эдди. – Я пойду.

– Значит, решено, – говорит Герцог.

Кэт права. Эдди не следовало бы этого делать. Он выглядит решительным, но при этом испуганным, так же как в свои три года, когда впервые забрался в тележку «Дерзание», отчаянно желая впечатлить Герцога. Тогда я была в этом виновата и, возможно, сейчас тоже. Как мог Эдди отказаться после того, как его сестра сказала, что пойдет?! Я могла бы заявить, что передумала, решив, что на мой вкус это слишком рискованно, но Эдди теперь уже не отступится. Если с ним что-нибудь случится, я никогда себе не прощу.

И все же я иду вслед за Герцогом вдоль кромки озера. Все мы идем с ним, с мокрыми волосами, босоногие, воздух зноен и тяжел, он пахнет озерной водой и звенит громкой песней цикад. Перед нами прыгают, спасаясь, вспугнутые лягушки, и повсюду вокруг стрекозы, огромные, как воробьи, зависают и мерцают в высокой траве. Мы перебираемся через валуны, иногда прыгая с камня на камень, иногда идя вброд по теплой, мелкой солоноватой воде, внимательно глядя под ноги, чтоб не наступить на змею, и наконец добираемся до подножия горы под эстакадой.

– Давайте наверх, кто быстрее! – выкрикивает Сеймур и начинает карабкаться по склону. Он крут, густо зарос кустарниковым дубом, хилыми осинками, шипастой акацией и кроваво-красным сумахом наряду с терновником и диким виноградом, и никакой видимой тропы здесь нет, так что все мы следуем за Сеймуром, карабкаясь, хватаясь за лианы и ветки, подтягивая себя на гранитные выступы, сшибая случайные камни.

Наконец добираемся до железнодорожных путей и садимся на рельсы. Я тяжело дышу, вся потная, облепленная землей и репьями, колени ободраны, ладони и стопы изранены. Эдди сидит между Сеймуром и Герцогом, тоже потный и тяжело дышащий, но для человека, который терпеть не может открытые пространства, похоже, держится бодрячком. Я пристально рассматриваю пути. Они выходят из тоннеля в дальней горе, пересекают реку по эстакаде, затем исчезают в туннеле в горе позади нас. На полуденном солнце сталь сверкает, как серебро, – так ярко, что почти больно глазам, но болты, держащие рельсы, тускло-черные, а шпалы под ними пахнут мазутом.

Через пару минут Герцог встает, зевает и потягивается.

– Надо выйти на середину, – говорит он, – там вода глубже всего.

Мы идем за ним через мост молча, движения каждого выверены