Любовные истории в Стране восходящего солнца - Юлия Алексеевна Чернышёва

с тобою и тем самым навлекаю на нас гнев богов. Возвращайся в столицу под кров своей матушки, Преподобной Исо, и жди до весны будущего года. Если и в будущем году пойдёт у меня всё не так, как надеюсь, то я уйду в монахи, и, если ты всё ещё будешь любить меня, мы пострижёмся вместе, будем вместе читать сутры и возносить моленья и останемся неразлучны в этой и в будущей жизни.

Он говорил, а Сидзука только плакала, закрыв лицо рукавом.

– Пока не охладевала ко мне ваша любовь, – произнесла она, – вы разрешали мне быть при вас даже в плаванье на Сикоку. Но теперь, когда прервались узы, связующие нас, что же, теперь ничего не поделаешь, остаётся мне лишь смириться с горькой судьбой своей и печалиться. Боюсь вам сказать, но с лета я, кажется, в положении, и предстоят мне роды. То, что мы были вместе, не утаишь, это всем известно, и обо всём донесут и в Рокухару, и в Камакуру. А я слыхала, сколь безжалостны люди из Восточных земель, и какие же муки ожидают меня, когда меня схватят и им предадут? Прошу вас, не отсылайте меня, придумайте что-нибудь! Ведь и для вас и для меня будет лучше, если я умру здесь, чем жить и терзаться в неведении.

Так умоляла она, но Ёсицуне сказал:

– Сколь это ни тяжко, а всё же возвращайся в столицу.

Тогда она зарыдала в голос и упала, прижавшись лицом к его коленям. И все самураи, увидев это, оросили рукава слезами.

Ёсицуне извлёк малое зеркальце и подарил Сидзуке со словами:

– Я гляделся в него по утрам и по вечерам, когда убирал свои волосы. Каждый раз, когда будешь глядеться в него, старайся думать, будто глядишь на меня.

Сидзука в любовной печали спрятала зеркальце у себя на груди, словно бы это была память о покойном. И, глотая слёзы, сложила она такие стихи:

Сколько б в него ни смотрелась я,

Нерадостно на сердце.

О, ясное зеркало!

Больше в нём не покажется

Облик любимого.

Когда же она их прочла, Судья Ёсицуне взял изголовье макура и вручил ей со словами:

– Пусть оно всегда будет с тобой.

И он произнёс такие стихи:

Как бы я ни спешил,

Не в силах и шагу ступить.

Был спокоен я лишь тогда,

Когда, безмятежная, со мной

Сидзука делила ночлег».

Отрывок и правда получился довольно внушительным, но очень трогательным. Правду сказать, дело происходит ближе к концу «Сказания…», которое не так уж и щедро на описание любовных переживаний. Можно подумать, что безымянный автор (самурай, покрытый шрамами, или аскет-монах) в какой-то момент уставился на лист бумаги, и кисть в его руке задрожала. «О, Будда! Что я пишу! Какие тысячи всадников, какие сражения, какой Го-Сиракава? Что за чушь! Кому все это надо!» Слезы хлынули из его глаз, потому что он сам видел прощание Ёсицуне и знаменитой сирабёси, в которую, быть может, был влюблен и сам… Удивительная глава. Весь ход предыдущего повествования обходит тему любви, как будто ее и вовсе не существует. Есть упоминания о том, что Сидзука Годзэн была выдающейся сирабёси и приближена к блистательному воителю. Есть прямые свидетельства, что кроме нее существовали и иные приближенные (вспомним десять женщин, захваченных из столицы). Совершенно отсутствуют намеки на какие-то лирические черты в характере нашего героя. Он много сражается, рассуждает о верности, славе и подвигах, занимается всем тем, что и подобает самураю, который не знает слов любви, кроме команды «ложись». И вот, когда потеряна столица, дворец, войско и, скорее всего, сама жизнь близится к завершению, он находит немного нужных слов. Об этом и надо было говорить там, в столице, а не строчить письма в Камакура с уверениями в верности старшему брату. Интересно, что и Сидзука Годзэн тоже открылась, как весенний поток, несущий льдины. Можно подумать, что наложница и танцовщица по совместительству просто не ожидала, что господин окажется совсем не тем, за кого его принимали. Думали, он благородный болван, а он оказался нежным и влюбленным человеком. Какие прекрасные бездны открываются в душе ближнего, и как поздно!

Сидзука Годзэн после расставания с Ёсицуне. Старинная японская гравюра

Они расстались в горах, где Ёсицуне поднялся на перевал, а Сидзука с небольшой свитой из самураев пошла в долину. Они поминутно оглядывались, потом Ёсицуне пропал из виду, потом Сидзука закричала, но ей никто не ответил. А потом благородные самураи, рассудив, что присматривать за отставной наложницей хлопотно и опасно, бросили ее на горной дороге, прихватив все те подарки, которые их бывший командир оставил своей любимой.

Тяжело описывать скитания наших героев. Сидзука добрела до горного монастыря, где была опознана братией. Не будем забывать, что танцовщиц, способных вызвать дождь своим искусством, было не так уж и много. Благочестивые братья набросились толпой на Сидзуку Годзэн и угрожали ей жестокой расправой, желая узнать: куда делся мятежник Ёсицуне? Любопытно, что в это же самое время другие монахи, облачившись в доспехи и похватав алебарды, погнались за самим Ёсицуне, и лишь благодаря своей находчивости, ловкости и верности своего храброго друга Бэнекей он спасся (о нем мы не писали, потому что стоит начать писать о храбром и бесшабашном Бэнеке, как тут же обнаружишь, что на любовь не осталось бумаги). Надо сказать, неприличное стремление монахов бегать в доспехах, выслеживать врагов и вообще заниматься непристойно-мирскими делами, присек только Ода Нобунага, устроив не в меру активным служителя Будды настоящую резню.

Как бы то ни было, наша красавица добралась до столицы, где совсем недавно все склонялись перед ее любимым. Теперь от былого остались одни воспоминания и беременность, которая стала очевидной, когда Сидзука вернулась в материнский дом. Как мы писали выше, в стране было немного танцовщиц сирабёси и уж точно немного танцовщиц сирабёси, приближенных к Минамото-но Ёсицуне. Поступки героев эпоса порой могут показаться нам странными, и возвращение в город, где тебя отлично знают, кажется не самым разумным шагом, но можно предположить, что ей было уже все равно. Ничего удивительного, что в самом ближайшем времени Сидзука Годзэн оказалась в Камакура, представленная Ёритомо. Последний не придумал ничего остроумнее, чем распорядиться вскрыть живот беременной, чтобы покончить с потомством ненавистного брата наверняка. Повторять ошибки Тайра-но Киемори, который в свое время пощадил этот позор