Миры Пак Чханука. Откровенный портрет Пак Чханука, созданный им самим - Пак Чханук

– Несмотря на то что сержант Ли Сухёк является солдатом 1990-х годов, он всегда с удовольствием слушает музыку Хан Дэсу или Ким Квансока. Аналогично, в «Трио» использована музыка бэнда «Дыльгуквха». Вы намеренно использовали в своих лентах немного устаревшую музыку, отражая свой собственный вкус? В современных корейских мелодрамах вроде «Связи»[195] или «Обещания»[196] и даже в недавнем фильме «Умри молодым» стало трендом использование иностранной музыки. Но, похоже, это не про вас.

– Это вовсе не потому, что я националист, а потому что западную поп-музыку используют все. Что касается использования старых песен, то на это тоже нет особых причин. Просто в наше время такие песни уже редкость. И несмотря на то что музыка Чон Ингона, Хан Дэсу или Ким Квансока была выпущена некоторое время назад, это же не значит, что она устарела. Классика не может устареть, ее приятно слушать в любое время.

– На фотографии женщины, которую Нам Сонщик показывает, называя своей девушкой, – актриса Ко Соён. Вы думали, что северные солдаты будут поражены ее красотой? По какой причине среди многих других актрис вы выбрали именно ее?

– Киностудии Myung Films было проще всего договориться об использовании фотографий с двумя актрисами, это Чон Доён и Ко Соён. И из них двух мы решили, что вторая будет более привлекательной для северокорейских мужчин (Доён, простите!) Но, к сожалению, мы не использовали фотографию, которую она сама предложила, так как там она выглядела слишком звездно. Было бы странно, если бы обычный солдат показывал эту карточку, называя своей девушкой (Соён, простите!).

– Лично мне особенно запомнилась сцена, в которой сестра Нам Сонщика после допроса надевает костюм ростовой куклы и выходит на сцену и нам показывают Софи, оставшуюся одну за сценой. Профессия аниматора не такая уж популярная, скажите, как вы пришли к этой идее?

– Вы имеете в виду парк аттракционов. Во-первых, я выбрал место, которое ярче всего контрастировало бы с однообразной, суровой атмосферой военной базы. Во-вторых, мне хотелось показать безразличие людей, которые продолжают веселиться и радоваться, словно не замечая случившейся трагедии. Когда Софи спрашивает: «Вы не беспокоитесь о сержанте Ли?» – Сучжон совершенно невозмутимо отвечает: «Я не воспринимаю Сухёка всерьез». В-третьих, мне нужна была в меру шумная и оживленная атмосфера, чтобы, даже увидев человека вживую, Софи лишь на мгновенье задумалась бы: «Это лицо, где-то я его уже видела…» – но так и не могла бы вспомнить. Именно поэтому ровно в тот момент, когда она почти готова была узнать Сучжон, та натягивает на голову маску животного. И в-четвертых, сцена, когда она уже в маске спрашивает: «У меня что-то на лице?»[197] – это отражает тот тип юмора, который я обожаю. Хотя на спецпоказе ни один зритель не рассмеялся в этот момент.

– По какой причине фильм «Объединенная зона безопасности» был снят на Super 35 mm и какого эффекта благодаря этому удалось добиться?

– В первую очередь это было сделано по предложению Myung Films. Это был редкий шанс попробовать «Синемаскоп» в Корее, и вряд ли найдется режиссер, который отказался бы от подобного предложения! Классический «Синемаскоп» требует колоссальных затрат: аренда камеры стоит баснословных денег, да и освещения требуется в несколько раз больше. Все дело в том, что анаморфотные объективы[198] обладают крайне малой глубиной резкости. В реалиях корейской киноиндустрии, где ночные уличные сцены практически всегда снимаются с полностью открытой диафрагмой, можно сказать, что данный метод съемки практически невозможен. Именно поэтому Super 35 оказался оптимальным и более бюджетным вариантом, способным заменить классический «Синемаскоп»: можно использовать те же объективы, при этом светочувствительность не страдает. Сегодня этот формат активно используется даже в Голливуде.

Так в чем преимущество синемаскопического формата? Существует стереотип, что подобный широкоэкранный формат подходит только для фильмов вроде «Лоуренса Аравийского», но это вовсе необязательно! Во-первых, «Синемаскоп» позволяет создавать эффектные панорамные планы. В случае «Объединенной зоны безопасности» этот эффект особенно проявился в таких локациях, как тростниковое поле или заснеженный ландшафт. Во-вторых, широкий формат оказался идеальным для групповых сцен с участием четырех солдат, которым часто требовалось находиться в одном кадре. В-третьих, парадоксально, однако «Синемаскоп» требует смелых крупноплановых решений. Чтобы изолировать персонажа в кадре, его приходится максимально приближать, и сверхкрупные планы, где остаются лишь глаза героя, получаются очень эффектными. А чередование таких резких приближений с экстремально дальними планами рождает монтажную динамику в духе Серджио Леоне, создавая особый ритм и визуальное удовольствие.

– Какой смысл вы вкладывали в появление на экране совы, окидывающей зрителя взглядом, – в начале фильма и далее в различные моменты действия?

– Это не сова, а филин. Во-первых, он свидетель. Хладнокровное божество истории, нейтральное и не осуждающее. Во-вторых, он одновременно является символом безумия, пробуждающегося в ночи, когда разум засыпает. И в-третьих, форма его глаз повторяет мотив круга, часто используемый в этом фильме… Если ваш вопрос был связан с совой Минервы Гегеля[199], то мой ответ – абсолютно нет!

– В связи со спецификой сюжета съемки «Объединенной зоны безопасности» проходили в построенных декорациях, воспроизводящих Пханмунчжом и Мост невозврата. Помимо воссоздания реальных локаций, каким образом вы выстраивали композицию пространства?

– Мы лишь старались воссоздать пространство, максимально похожее на реальные локации, насколько это было в наших силах. Ведь это не «Сонная лощина». Единственным исключением можно назвать подземный бункер Северного блокпоста. Мы понятия не имеем, существует ли подобное пространство в реальности, но придумали его, чтобы передать атмосферу тайной связи. Жалюзи в кабинете и в больничной палате и отражение их тени на лицах людей были не просто подражанием Тони Скотту. В ситуации, где переплетены правда и ложь, полосатые тени на лицах героев оказались очень выразительным художественным приемом.

– Все инциденты происходят ночью. Как вы подходили к ночным съемкам?

– Одиночество – это для главных героев вопрос жизни и смерти, но системе наплевать, она просто движется к своему предопределенному финалу. По этой причине сцена на тростниковом поле, попытка прыжка из окна Сонщика и самоубийство Сухёка были сняты ночью, хотя в изначальном сценарии было по-другому.

– Мне показалось, что взгляд камеры, направленный на Юг и на Север, немного отличался. Чем вы руководствовались при подходе к пространству Юга и Севера? Не только с точки зрения повествования, но и через объектив самой камеры?

– Наоборот. Главной идеей было смотреть на Юг и Север одинаково. В этом фильме пространство, окружающее героев, представляет собой систему. И, несмотря на огромные различия, Юг и Север схожи тем, что оба являются системами, неизбежно подавляющими гуманизм одного человека.

– В середине фильма сцена, где О Гёнпхиль подбирает кепку иностранной туристки, плавно переходит в вид сверху, а в финале она заменяется на черно-белую фотографию. Камера медленно движется, охватывая изображение, которое значительно выходит за пределы обычного кадра, без использования монтажа. Как вам пришла в голову эта идея?

– Сначала была сцена экскурсии в Пханмунчжоме в середине фильма. Северокорейский солдат поднимает кепку иностранной туристки, которую унесло ветром. Американский военный, ведущий экскурсию, шутит, что в Южной Корее даже за одно принятие этой кепки обратно можно попасть под смертный приговор… Эта сцена была добавлена для того, чтобы поддержать борьбу за отмену Закона о государственной безопасности. Однако этой причины было недостаточно, чтобы суметь сохранить снятое в процессе монтажа. Ведь сцена не представляла собой ключевой эпизод для развития сюжета и при первой необходимости сокращения хронометража могла сразу оказаться под ножом. Именно поэтому я решил придумать настолько потрясающее ее повторное применение,