11 звезд Таганки - Михаил Александрович Захарчук

просят меня взять театр, сознавая, что я – ничто по сравнению с вами как режиссёр, тем более – театральный. Я беру этот театр, бьюсь головой о Политбюро, в котором сидят Лигачёв, Громыко – шесть человек из старого Политбюро. Единственный человек, который перевесил чашу в пользу вашего возвращения, был Михаил Сергеевич Горбачёв. Это так. Далее. Никто вас не тянул за руку приезжать сюда 8-го числа в качестве моего гостя, когда полтора года я бился головой о Политбюро и, наконец-то, получил это высочайшее по тем временам соизволение. Вы растоптали те десять дней нашего счастья, которое мы все испытали и вместе с нами вся театральная общественность. После этого я беру театр, восстанавливаю все ваши спектакли, исключительно, с огромным уважением относясь к вашему замыслу. Мы вводим в спектакль «Владимир Высоцкий» вас лично, ваш голос. Мы даже расширяем тему вашего отсутствия, мы делаем всё, чтобы воздействовать на общественное сознание, чтобы вы вернулись.

Испания. Разговор с вами, слёзы счастья от возможности, что вы можете вернуться, встреча с группой – это всё были акции величайшей преданности коллектива вам. Вы пошли на это. Вы сами при мне в 45-минутной беседе с Лукьяновым (председатель Верховного Совета СССР – М.З.) подписали документ, где первые слова звучали так: «Буду искренне признателен, если Верховный Совет рассмотрит вопрос о возвращении мне гражданства».

Любимов: «Это не совсем точно».

Губенко: «Я вам покажу документ».

Любимов: «Покажите. Потому что моя ошибка, что я не взял у господина Лукьянова этот документ. Потому что вы меня вынудили ехать к нему, я не хотел к нему ехать».

Губенко: «Никто, повторяю, Юрий Петрович, вас не принуждал…».

Любимов: «Неправда!»

Губенко: «Повторяю: никто вас не принуждал ни к приезду ко мне в качестве личного гостя, ни к приезду к Лукьянову, ни к возвращению вам гражданства».

Любимов: «Я думаю, наши пререкания не надо слушать никому. Потому что этот неправда. Я могу вспомнить другое, но это я вам скажу наедине».

Губенко: «Дайте мне договорить».

Любимов: «Пожалуйста, договаривайте».

Губенко: «После этого полтора года было потрачено на то, чтобы восстановить «Маяковского», «Высоцкого», «Годунова», ввести вторые составы в «Зори здесь тихие…», вы начинаете всячески растаптывать меня в прессе. Вы трактуете моё двухгодичное битьё головой о кремлёвскую стену, обо всё, что называлось «советская власть», только тем, что Губенко захотел стать министром и для этого он всё сделал. Допускаю. Но хочу ещё вам сказать, что рядом с вашей фамилией стояли ещё 173 эмигранта, которых я не пробил, я смог пробить только вас и Ростроповича. И вы инкриминируете мне, что я это сделал для того, чтобы стать министром. Поэтому я утверждаю, что вы – лжец. Вы прокляли всё лучшее, что было в этом коллективе, вы растоптали и предали этот коллектив!»

Глаголин: «Вы не имеете права так говорить! (В аудитории поднимается крик). Вы запачкали себя и не имеете права так говорить ему».

Филатов: «Есть свободные люди, которые говорят то, что они думают. Вот встань и скажи, не тявкай из толпы, как шавка».

Губенко: «Поэтому единственный вопрос, который я хотел бы вам сейчас задать: в какой степени вы намерены дальше руководить из эмиграции, как Владимир Ильич Ленин – РСДРП, этим театром? Полтора года вас не было. Вы руководили только через Бориса Алексеевича Глаголина (секретарь партийной организации театра – М.З.). Эта пристяжная бл…дь, которая подлизывается (аплодисменты, крики), это абсолютный предатель, который мыслит только во благо самого себя. Вы хотите работать в Советском Союзе, в СНГ или не хотите? Если вы не хотите – так и скажите. Или вы будете руководить театром из Цюриха. Мы и на это согласны. Вы великий гений. Мы вас любим, но прошлого, а нынешнего мы вас ненавидим – я лично ненавижу, потому что, повторяю, – вы лжец». (Аплодисменты, крики).

Любимов: «Ещё будут какие оскорбления?»

Филатов: «Ну, про оскорбления не вам говорить. Вы нас вмазали в говно так, что не знаю, когда мы и отмоемся».

Губенко: «В израильском журнале «Калейдоскоп» одним из условий вашего возвращения в театр вы назвали упразднение советской власти. Она упразднена. Вы возвращаетесь?»

Любимов: «Я не подсудный, а вы не прокуроры и не мои обвинители. И поэтому после слов, что я – лжец…».

Губенко: «Это моё личное мнение».

Любимов: «Вот с этим личным мнением и оставайтесь».

* * *

«Весь вечер и всю ночь и по сейчас я думаю о театре: как справиться с Губенко? До чего он дошёл – до полного бандитизма. Теперь ему всё ни по чём. А я боюсь его. Вот в чём дело. Надо поразмыслить, чтобы он, Губенко, меня боялся. Он и так боится моих книг. Но он переступил все нравственные границы, он попрал авторитеты, он встал на путь иной морали. Он утверждает свою правоту оскорблённого, униженного, опозоренного – и ему терять нечего. Ему надо идти до конца, и это страшно. Он не остановится ни перед чем. И у него есть мои поддерживающие его телеграммы, которые он может пустить в ход при любом удобном случае, именно удобном. Мне надо обезопасить себя. В этой угрожающей ситуации Глаголин в своём алкогольном предвидении и предложении, очевидно, будет прав. Любимов не справится с Губенко». В.Золотухин.

«Завтра пойду к начальству – надо хлопотать о театре. Надо, чтоб Губенко, это воплощение жлобства и мстительного хамства, всё-таки был поставлен на место (а где оно, это его место?), чтоб он всё-таки вернул то, что своровал». В Золотухин.

* * *

Даже если вы, дорогой читатель, как говорится, далеки от истории и насущных проблем отечественного театра, то всё равно по приведённым цитатам из моего эпиграфа, наверняка, поймёте ту степень вселенского катаклизма, который постиг «Таганку» в самом начале ельцинских «лихих девяностых». Впрочем, тогда дико лихорадило всю громадную страну Россию. Могла ли её крошечная, микроскопическая театральная частица в полой мере не испытать на себе сокрушительных тектонических общественных сдвигов? Конечно, нет. На подмостках мятежной в прошлом «Таганки» схлестнулись две философии. Носителем либерально-экстремистских взглядов выступал Любимов со своими любимцами: Золотухиным, Глаголиным, etc. Противостоял ему патриот и государственник Николай Николаевич Губенко со своими сторонниками.

Вот он сейчас и есть герой моего дальнейшего повествования – советский и российский актёр театра и кино, режиссёр и сценарист. Основатель и художественный руководитель театра «Содружество актёров Таганки». Народный артист РСФСР. Последний министр культуры Советского Союза. Депутат Государственной Думы Федерального собрания Российской Федерации II и III созывов. Депутат Московской городской Думы IV, V и VI созывов.