11 звезд Таганки - Михаил Александрович Захарчук

Губенко-актер был всегда как бы другим полюсом. Я тот полюс даже не пыталась для себя открывать. Просто знала, что есть такой полюс и что это всегда талантливо. И никогда не смогла бы сделать то, что делал Губенко. Он даже разминался перед выходом на сцену как-то по особенному, не как все. Мне надо тихо посидеть в уголочке, внутренне сосредоточиться на пьесе, на том, что было, что будет, увидеть весь спектакль целиком и главное – конец. А Коля Губенко перед выходом разминался физически, Он делал какую-то свою гимнастику. Я пробовала подражать, тоже прыгала, сгибалась, разгибалась и выходила на сцену совершенно пустой. Я даже увязалась за Колей, когда он несколько лет спустя пошел к немецкому актеру Шаалю во время гастролей «Берлинер ансамбля» в Москве, чтобы попросить Шааля показать нам его сложные разминочные упражнения, без которых, например, Кориолана, как его играл Шааль, просто не сыграть. Шааль нам все показал – действительно, очень сложные упражнения. Я сейчас удивляюсь, почему Шааль, у которого все было расписано по минутам, целый час показывал на гостиничном прикроватном коврике свои упражнения перед двумя начинающими актерами. Мне эти упражнения не помогли. Я даже и не пыталась их повторить. А для Губенко там мало, что было нового. Он всегда был и остаётся для меня и непонятным, и притягивающим, и раздражающим, и в чем-то недостигаемым».

Соперничали ли между собой Губенко и Высоцкий? Однозначно, да. При всей оригинальности дарований каждого, в их сценическом амплуа и творческих потенциалах наблюдалось и общее. Оба трудоголика, оба мужественные и обострённо эмоциональные, оба самолюбивые, у обоих – внутренние стальные стержни. Высоцкий первым получил заглавную роль в спектакле «Жизнь Галилея» и справился с ней замечательно. Однако за ним прочно закрепилось звание «непредсказуемого прогульщика». И Любимов решил себя, а заодно и текущий репертуар, подстраховать. «Николай Николаевич, начинайте репетировать Галилея. Причём, в ускоренном темпе». В дневнике «Нестора «Таганки» В.Золотухина находим: «Март 1968 года. Губенко готовит Галилея. Это будет удар окончательный для Володьки. Губенко не позволит себе играть плохо. Это настоящий боец, профессионал в лучшем смысле, кроме того, что удивительно талантлив».

Когда тому же Золотухину Любимов впоследствии предложит репетировать в очередь с Высоцким Гамлета, Владимир Семёнович воспротивится категорически и предупредит Валерия Сергеевича: смотри, мол, прокляну, ежели согласишься. К Губенко он не выказывал никаких претензий. Кроме всего прочего, наверное, и потому, что на Николая нельзя было «наехать», как на того же «пластилинового» Золотухина. Что бы вы знали, дорогой мой читатель: к этому артисту, даже когда ему исполнилось двадцать с небольшим, все, включая Любимова, обращались – «Николай Николаевич». У этого актёра всегда наблюдалось обострённое чувство собственного достоинства. Во многом, поэтому Губенко конфликтует с художественным руководителем и в 1968 году покидает Театр на Таганке, целиком переключаясь на кинематограф.

Вот основные достижения Губенко в этом виде искусства. Как актёр он снимается следующих фильмах: «Дворянское гнездо» – Ситников; «Золотые ворота» – солдат Иван; «Директор» – Алексей Зворыкин; «Пришёл солдат с фронта» – Николай Максимович Егоров; «Если хочешь быть счастливым» – Андрей Родионов; «Они сражались за Родину» – лейтенант Голощёков; «Прошу слова» – Сергей Уваров; «Подранки» – Григорий Альбертович, физрук. В качестве режиссёра он снимает: «Настасью и Фомку», «Пришёл солдат с фронта», «Если хочешь быть счастливым», «Подранки», «Из жизни отдыхающих», «И жизнь, и слёзы, и любовь», «Запретная зона». К пяти последним фильма Николай Николаевич пишет сценарии. А ещё Губенко озвучивает Ю.Будрайтиса в «Подранках», М.Волонтира в «Зоне особого внимания», Р.Адомайтиса «Из жизни отдыхающих». В картине «Цыган» исполняет вокал. В документальной картине «В.И.Ленин. Страницы жизни» озвучивает Ильича. В ленте «Исаев» он – автор, а в «Ку! Кин-дза-дза» – Владимир Николаевич Чижов.

Не берусь судить: много это или мало. О другом скажу. Отечественный кинематограф, по моему твёрдому убеждению, не мыслим без, по крайней мере, пяти режиссёрских и десяти актёрских работ Губенко. Уже не говорю о том, что он продолжил, вослед Г.Александрову, С.Герасимову, И.Пырьеву, С.Бондарчуку, Г.Панфилову добрую традицию созидательной работы в супружеском тандеме. К этому утверждению можно относиться по-разному. Нельзя лишь отрицать того бесспорного факта, что такая замечательная актриса отечественного кино, как Жанна Болотова во всю широту и глубину своего замечательного таланта проявилась именно в картинах мужа.

Киномир Николая Губенко – тема не просто обширная. Она, под стать личности героя – огромная. Оставляя её целиком для маститых кинокритиков, я позволю себе остановиться только на одном его фильме «И жизнь, и слёзы, и любовь…». По двум разновеликим причинам. Первая – большая, она же и главная, заключается в том, что мне лично в отечественном кинематографе более не ведом художник, который бы так пристально, душевно и заинтересованно решал проблему старости. Этой особой губенковской задушевностью, я, помнится, был покорён ещё, когда впервые увидел картину. Пиша эти строки, вновь посмотрел «смех, слёзы и любовь». И сделал для себя совершенно потрясающее, фантастическое открытие. Оказывается, это кино, снятое в далёком 1982 году, когда я получил воинское звание майор, – оно было снято про меня нынешнего полковника в глубокой отставке. Речь, как читатель прекрасно понимает, не в званиях и не во времени, а в невероятном, глубинно-философском, почти мистическом предвосхищении старости каждого из нас.

Действие фильма, напомню, проходит в Доме ветеранов. Повседневный быт и атмосфера подобного учреждения воссозданы супер реалистично. Что верно подмечено критиком Львом Аннинским: «Этот край жизни в нашем искусстве, по существу, не разработан, почти, можно считать, не тронут. Как, в общем, и другой край, начальный: детский. Я знаю, что читатель выложит мне список кинопортретов от Тимура и его команды до друга моего Кольки. А кто-нибудь наверняка помянет двух-трех «великих старцев», сыгранных Черкасовым. На что я отвечу: яркие образы есть, но дело в подходе. Наше искусство, ориентированное вслед за нашей философией на активную, динамичную, нормальную среднюю середину человеческой жизни, края этой жизни тоже видит из середины. Старый человек при общепринятом у нас подходе – "прошлый человек"».

Сам Губенко о своём фильме сказал: «Это вновь картина-наблюдение, "картина-слияние", я бы сказал, с теми людьми, о которых мы, зная всё, на самом деле, не знаем ничего. В фильме, по сути, нет сюжета. Мы пытались выяснить, что волнует пожилых людей, оставшихся вне семьи, что связывает их между собой, чем они могут быть полезными обществу, а общество – им? Я бы очень желал, чтобы люди задумались после просмотра о том, что нельзя относиться к старикам, как часто – на деле, а не на словах – мы к ним относимся».

А вот мнение рядовой зрительницы, опубликованное в газете "Известия":