Сидовы сказки - Владислав Артурович Кузнецов

снаряд. Этот вырывает из не бронированного борта большие куски. Насколько большие? Ну вот десятидюймовки, что стояли тогда на многих пароходофрегатах, могли вырвать до десяти квадратных метров борта. Долго фрегат с такой дырой проплавает?

2 сентября 1854 года. Битва при Евпатории.

Он лежал на шканцах "Императрицы Марии". Перед глазами качалось серое рукотворное небо, сложенное из порохового дыма, угольного чада пароходных труб и пепла сгоревших кораблей. Его кораблей — но и вражеских.

Что умирать придется, было ясно с самого начала. Впрочем, едва разглядев строй врага, Корнилов понял и то, что жертва не будет напрасной. Огромный, куда там хваленой Непобедимой Армаде, конвой шел странным, изорванным строем. Кажется, французы даже не пытались развернуть боевой строй. Зачем? Они за стеной британского флота. Десять линейных кораблей, из них два винтовых, неужели этого недостаточно против устаревших парусных калош?

А вот сэр Ричард Дандас наверняка союзников проклинал. Эскорт им нужен, видите ли! Полдесятка пароходов было бы достаточно. Если бы британцы встали перед выходом из Севастополя всем флотом… Неважно, победили бы в сражении, или проиграли — русский флот был бы слишком истрепан, чтоб добраться до конвоя.

Теперь же прекрасный боевой флот был лишен маневра, принужден стоять между ветром — то есть русским парусным флотом — и конвоем. Составленным из кораблей, вполне способных постоять за себя! Повторялась синопская ситуация: турецкий флот закрыл свои же береговые батареи.

Теперь англичане гадали, когда спускающийся с ветра русский флот развернется в линию. Собственные уставы забыли! В которых четко написано: если видите неприятельский транспорт с войсками, атакуйте, игнорируя любые силы противника. Даже если эти силы вас прямо сейчас топят! Корнилова не устраивали медлительные потягушечки борт к борту, тем более, что пара винтовых линкоров врага могла сманеврировать против ветра, пересечь курс… Потому русские корабли ни в какую линию разворачиваться не стали. Так и открыли огонь из погонных пушек. Из обеих, стоящих на каждом линкоре и фрегате. Это вдоль бортов десятки и сотни.

В старые времена это означало бы поражение. Только русские корабли не были ни "масленками" де Рейтера, ни изящно украшенными дворцами Турвиля, ни тяжелыми, с составными мачтами, гигантами Вильнева. Это были парусные корабли, но корабли современные! И пушки на них стояли совсем другие. А главное, к этим пушкам — бомбическим восьмидюймовкам — подавали вовсе иные снаряды… Не ядра — разрывные бомбы с ударным взрывателем, разработанным русским инженером Лехтером.

Пересечение британского строя встало дорого. Англичане умели концентрировать огонь, и цели выбирали неплохо. "Двенадцать апостолов", лишенный мачт, обращенный в пылающую руину, ушел на дно первым, унеся с собой треть новейших орудий. Взорвались от "золотого попадания" "Три святителя" — еще треть. Но ветер относил клубы дыма на английскую эскадру, затрудняя прицеливание. Русским же кораблям, идущим носом к противнику, отвечать было почти нечем. В облака дыма били лишь по две пушки с носа. Да, лучшие, большие. Но только две.

Так было до тех пор, пока русские корабли не подошли вплотную к английским — полуослепшим от собственной стрельбы, задыхающимся в едком дыму. Все-таки британский флот обычно предпочитал наветренную позицию — теперь же он по доброй воле занял позицию слабейшего.

И, наконец, дождался — из дыма начали выглядывать русские корабли. Близко. Слишком близко!

Маневр, удавшийся Корнилову, со времен англо-голландских войн был забыт. Все флоты мира брали пример с англичан, а те за разрушение линии, бывало, и адмиралов вешали. Но кому суждено утонуть, того не повесят! Русская эскадра пересекла английский строй. Не в одном месте, гуськом, давая шанс расстрелять корабли по одиночке — разом. Все, кто сумел дойти до врага, сунулись в промежутки, чтобы ударить всем бортом…

Повезло не всем. Когда трехдечный "Париж" среди дыма вынесло не в промежуток, а точно напротив громады "Агамемнона", контр-адмирал Новосильский вспомнил лейтенантскую молодость — это ведь он тогда, на "Меркурии", оказавшись против двух турецких линкоров, предложил положить в крюйт-камеру заряженный пистолет — и, в случае абордажа, взорваться вместе с неприятелем! Так и случилось, только на четверть века позже. Младший флагман черноморского флота ушел на воздух, прихватив с собой лучший винтовой линкор англичан. Из двух. Соотношение сил стало одиннадцать к девяти, но теперь уже русские били вдоль бортов, почти в упор!

Тут и выяснилось, отчего у супостата паровые суда стоят в одной линии с парусными. Они их буксируют! По три штуки, на толстенной пеньковой "веревочке", какую человек не вдруг охватит. Англичане боялись безветрия больше, чем вражеского маневра. Как выяснилось, зря.

Буксировочные тросы оказались прочными. Даже слишком. Вот "Великий князь Константин" лихо лупит с обоих бортов по-черноморски. Пушки не ждут команд — сигналами служат выстрелы других орудий. Попаданий немного, но есть. И результат — небольшие дыры… линкор стреляет только ядрами. Даже из бомбических пушек — а он последний уцелевший линкор, на котором эти пушки стоят вдоль борта.

Увы, перед самым выходом картузов с бомбами артиллерийский офицер велел не трогать. А отличить их легко, все помечены.

И ведь не был капитан ни изменником, ни дураком. Знал свою команду. Быстро стрелять канониры умели. Вкручивать в горячке лихорадочной пальбы дистанционные трубки тоже. Но одно дело — практические снаряды, которые не могут разорвать пушку и разворотить полборта, другое — боевые.

— При Синопе турок ядрами досыта пропотчевали, даст Господь, и британцам будет достаточно…

При Синопе бомбами, что бы позднее ни писали, русские линкоры не злоупотребляли. Вот и теперь обычных ядер вполне хватило, чтобы от носа "Беллерофона" и кормы винтового "Сан-Парей" щепки полетели.

В ответ русский корабль схлопотал бомбу. Снаряд был снаряжен не ударным взрывателем, а выставленной на время отсрочки трубкой, потому, проломив борт, разорвался внутри нижней орудийной палубы, гондека. Русские орудия замолчали, из портов полыхнуло огнем, повалил дым.

Капитан первого ранга — таков ближайший русский аналог английского post-captain — сэр Сидней Дакрес успел отметить отличный выстрел ретирадного орудия. Успех отвлек внимание от действительно важной детали — из-за обстрела на корме не успели отдать буксировочный трос. Когда корпус русского корабля подмял под себя связующую "Сан-Парей" и "Беллерофон" нить, крепкий трос выдержал. Русская пенька совершила вредительство. Казалось, мгновение — и корабли макнет, как кутят, в чужие воды — один носом, другой кормой. Но тросы крепились за кнехты… британского производства! Один по правому борту, другой по левому — дрогнули, словно ожив, и, под треск рвущейся палубы, рванулись