Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

31

Оценки того, как часто бомбы с дистанционным управлением или бомбы замедленного действия не срабатывают в сравнении с действиями террористов-смертников, отсутствуют. Впечатляющим примером того, как ставка на бомбу с дистанционным управлением не сыграла, является заговор с целью убийства Гитлера в июле 1944 года. Замысел его организаторов, вероятно, оказался бы удачным, если бы немецкий офицер, который принес бомбу в бункер Гитлера, совершил самоподрыв, а не оставил бомбу в помещении и не вышел оттуда до взрыва. Согласно имеющимся оценкам, теракты с участием смертников в 10–15 раз эффективнее других видов террористических атак. С 1980 по 2001 год на теракты с участием смертников пришлось всего 3% от общего количества террористических атак во всем мире, но они стали причиной смерти 48% погибших от рук террористов [Pape 2005; Ricolfi 2005].

32

Можно привести такой пример из истории Религиозных войн во Франции периода раннего Нового времени, подробно иллюстрирующий способы избежания конфронтации. 28 июля 1589 года французский король-протестант Генрих III был готов напасть на Париж – оплот враждебных протестантам сил. Но тут в дом в пригороде Парижа, где остановился король, явился некий католический монах – якобы для того, чтобы вручить ему одно письмо. И пока король его читал, монах, стоявший перед ним на коленях в привычной позе религиозного просителя, вытянул руку, в которой находился нож, и ударил короля в живот. Между ними находился лист бумаги, поэтому нападение было совершено буквально без противостояния лицом к лицу (см.: Cambridge Modern History: III, 5, 47).

33

Согласно имеющимся оценкам, провалом завершаются от 5 до 10% палестинских акций с использованием смертников [Ricolfi 2005: 79].

34

Параллельным примером, рассмотренным выше, выступает профессиональный киллер, предпочитающий действовать в одиночку, избегая отвлекающих моментов со стороны сообщников, которые нарушают его самопоглощенность.

35

Подобная сложная работа с эмоциями имеет определенные аналогии в среде профессиональных киллеров. Один из них создавал собственный имидж на публике (в криминальном мире), притворяясь гневным и неуправляемым, дабы те, кого он планировал убить, успокоились на мысли, будто этому человеку не хватает хладнокровных приемов, чтобы представлять реальную опасность (об этом рассказывается в интервью, упоминаемом в прим. 16 к этой главе). Кроме того, в обычном криминальном бизнесе наподобие вымогательства или взыскания долгов путем запугивания, профессионалы из тех, кого называют «мясом», могут притворяться разгневанными или ввергать себя в гнев, чтобы добиться просчитанного результата – заставить жертву раскошелиться.

36

Вот фрагмент ретроспективных воспоминаний матери одной девятнадцатилетней жительницы Ливана, которая входила в подпольную ячейку сопротивления и стала террористкой-смертницей: «Бывало, мы смотрим телевизор с соседями, и тут всплывает какой-нибудь вопрос об [израильской] оккупации [Ливана], и тогда я начинала бурно обсуждать его с соседкой. Но Лаула обычно ничего не говорила – она просто смотрела на нас и улыбалась. Теперь-то мы знаем, что у нее были дела поважнее» [Davis 2003: 79]. Самоуспокоение для совершения законспирированного насилия, по-видимому, предполагает овладение продолжительной техникой эмоционального самоконтроля. В советах самому себе, которые содержатся в предсмертной записке Мухаммеда Атты, лидера терактов 11 сентября, он также концентрируется не на обидах, а на самоуспокоении, избегании того, чтобы казаться нервным, и на повторении имени Бога во внутреннем диалоге [Ibid.: 87]; последний момент не только имеет религиозный смысл, но и представляет собой метод самоконцентрации.

37

Альтернативная интерпретация видеороликов, на которых присутствуют террористы-смертники, действовавшие в ходе интифады, предполагает, что все это выступает в качестве механизмов принятия на себя обязательств, способов, при помощи которых этим людям требуется публично продемонстрировать свои намерения, чтобы они уже не могли включить задний ход (см.: [Gambetta 2005: 276] со ссылкой на работу [Merari 2005]). Однако такая интерпретация не объясняет, почему эмоциональные проявления этих людей спокойны, а не страстны – на видеозаписи террористы-смертники, идущие на дело, фактически демонстрируют те же выражения, что и на видео, снятых для широкой общественности.

38

Как указывает Лука Рикольфи [Ricolfi 2005], на смену захвату самолетов – самому известному методу террористических организаций в 1950–1970‑х годах – в 1980‑х годах пришло распространение террористов-смертников. Оба эти метода представляют собой привлекающие всеобщее внимание способы публично продекларировать некую политическую повестку. Но если угоны самолетов – это всего лишь одна из форм шантажа, то взрывы смертников содержат претензию на мученичество, по меньшей мере для отдельных аудиторий. К этому можно добавить, что как только они приобрели известность, база для вербовки смертников стала гораздо шире, поскольку данная техника минимизирует конфронтацию. Угоны самолетов находятся на противоположном конце спектра как техника, которая, наоборот, продлевает конфронтацию.

39

Роберт Пейп [Pape 2005] обнаруживает мало свидетельств криминального прошлого среди террористов-смертников (см. также: [Сейджман 2008]). Действительно, угрожающее бахвальство, свойственное конфронтационному криминальному стилю взаимодействия, сделало бы выполнение тайной миссии смертника крайне затруднительным. Один террорист-смертник (вероятно, довольно типичный), убивший 16 и ранивший 130 израильтян, включая маленьких детей, в иерусалимской пиццерии в августе 2001 года, в описаниях предстает застенчивым «юношей с мягкими манерами, который никогда не дрался, даже со своими братьями» [Davis 2003: 106].

40

Во время событий, получивших название бойня при Петерлоо, которые случились неподалеку от Манчестера в 1819 году, кавалерийский отряд численностью около 200 человек, въехал в толпу воодушевленных сторонников избирательной реформы, нанося им удары саблями. Несмотря на весь ужас этой сцены, из 50 тысяч присутствовавших демонстрантов погибли всего 12, а раненых и получивших другие травмы (например, от копыт лошадей) было 40 человек – эти цифры подразумевают, что не каждый кавалерист совершал насилие результативно (см.: Cambridge Modern History: Х, 581). Один из очевидцев отмечал, что часть солдат занималась лишь тем, что срывала плакаты с трибуны, откуда велись выступления, – иными словами, они совершали лишь символическое и номинальное насилие [Lewis 2001: 358–360]. Нападение на демонстрантов началось с того, что члены местного магистрата, напуганные предшествующими случаями насилия во Франции и других странах, а также доносившимися из толпы выкриками «Свобода или смерть!» и прочими риторическими крайностями, приказали войскам атаковать.

41

Хотелось бы сделать акцент на одном моменте, который, возможно, беспокоит читателя: здесь мы не задаемся вопросом о том, почему большинство людей не становятся профессиональными киллерами