Пепел перемен, Том 6: Тень железной руки - Илья Витальевич Карпов

— Конная сшибка на турнире. Сир Одрик упал с лошади, а нога застряла в стремени. Его протащило по земле никак не меньше…

— Ясно, — перебила Рия. — Хорошо, что вы пришли вместе с ним. Мне понадобится помощь.

— Оставить сира Одрика в беде означало бы предательство! — воскликнул оруженосец с выражением возмущения.

— Сейчас вернусь, — бросила девушка и ушла прочь. К счастью, в лечебнице ещё оставались ассистенты Эббена Гальна, в числе которых был и костоправ, крепкий ригенец средних лет, не знающий ни слова по-энгатски. Белых сестёр не учили вправлять вывихи, да им бы и не хватило на это сил. Когда Рия разбудила костоправа и вкратце объяснила ему случившееся, он даже обрадовался, что для него появилось дело.

Полчаса спустя всё было окончено. Хоть благородный сир Одрик и разбудил всю лечебницу, безумно крича от боли, но теперь его стопу надёжно держала тугая повязка.

— Danke, Herr Krueger, — Рия поблагодарила костоправа и тот, учтиво склонив голову, удалился. После этого девушка обратилась к рыцарю: — Проведёте здесь по крайней мере три дня, а там посмотрим.

— Но завтра ведь последний этап турнира! — полным отчаянья голосом взмолился тот. — Это шанс всей жизни!

— А это, — Рия указала пальцем на повязку, — ваш шанс на всю жизнь остаться хромым. Так что не искушайте судьбу и оставайтесь в кровати. А вы, — девушка взглянула на оруженосца, — проследите, чтобы он не вставал.

— Я сделаю всё, что требуется. Это мой долг перед сиром Одриком!

— Хорошо. Значит сиделка ему не понадобится.

Не прошло и часа, как Рия оставила травмированного рыцаря и отправилась выполнять свои обычные обязанности, как в лечебнице появился ещё один участник турнира. На этот раз без оруженосца. У него оказалась сломана рука, так что Рие пришлось вновь накладывать повязку. К счастью, этот доблестный сир не кричал и даже не сокрушался, что не сможет поучаствовать в битве за звание командующего гвардией. Он был куда старше первого, а его пышные чёрные усы уже наполовину покрыла седина.

— Я ведь развеяться приехал, — говорил он с добродушной улыбкой, казалось, вовсе не замечая, что Рия плотно бинтует его руку, — У нас, знаете, в Ашеркипе развлечений немного. Зимой можно дрожать от холода, а летом… тоже, но чуть меньше. Вот и откликнулся на турнир. Думал, кости размять, кровь разогнать, а вышло так, что самому бока намяли. Прямо как семь лет назад, когда за Эркенвальдов воевал.

— Вы сражались за имперцев?

— Не то, чтобы я был большой любитель ригенских королей, но долг есть долг. Мы тогда на Руке лорда проиграли, я в плен попал, а лорд Одеринг, ныне его величество, мне в глаза посмотрел, улыбнулся, да отправил домой, взяв присягу в верности. Так я и понял, что будет с меня, своё отвоевал. Тогда боги уберегли, ни единой царапины за всю битву, а тут вон как, какой-то безусый сопляк с розочкой на щите с коня сшиб. Впрочем, поделом. Куда уж мне, старому лезть-то… А что? Долго мне здесь ещё? — спросил рыцарь, косясь на лежащего неподалёку беднягу с вывихнутой стопой.

— Вовсе нет, — ответила Рия. — Сейчас закончу и можете идти. Если только не собираетесь вернуться на турнир и сломать вторую руку.

— Только если её тоже будет бинтовать такая красавица, как вы, — усмехнулся рыцарь, пригладив усы. — Не волнуйтесь. На турнир я вернусь разве что поблагодарить того парнишку, что сбил меня на землю. Он, конечно, ещё молодой, стали толком не нюхал, но в седле держится славно, рука крепкая, далеко пойдёт… Ох великие боги! Вот ведь я дурень, — вдруг хлопнул он себя по лбу, — представиться забыл! Ну, лучше поздно, чем никогда. Сир Родж, хоть это имя вам ничего не скажет: славными подвигами я себя, хе-хе, не запятнал.

Следующие час-два прошли спокойно. Сразу после того, как ушёл рыцарь со сломанной рукой, в лечебницу после ежедневного молебна стали возвращаться белые сёстры, служительницы богини Аминеи. Эти девушки в просторных белых одеждах понравились ей ещё во время битвы при Лейдеране. Там они самоотверженно и без устали выхаживали раненых, а с теми, кому уже нельзя было помочь, оставались до самого конца, тихо говоря слова утешения и поднося воду.

«Если бы ещё и врачевать умели да повязки вязать — цены б не было», — думала Рия, но сёстрам, как говорила матушка Анета, что была у них за старшую, запрещалось преумножать страдания. И, к сожалению, под это попадали как хирургические операции, так и простое перевязывание раны, ведь оно причиняет боль. Но главным, за что орден Аминеи многие, включая и Рию и Эббена Гальна, ценили, было то, что каждая сестра наизусть выучивала множество рецептов обезболивающих средств. Унять сверлящую головную боль, ослабить терзающую тело лихорадку или невыносимые рези в животе — на всё это у белой сестры найдётся рецепт. Говорили, будто матушка Анета знала на память больше тысячи таких снадобий. Так ли оно было на самом деле, Рия не знала, но от ароматного отвара, кружку с которым девушка принимала из морщинистых рук монахини после особенно трудного дня, ей всегда легче спалось.

Рия в очередной раз навестила Вайса, проверив, нет ли у того жара, как вдруг из-за дверей лечебницы донёсся топот множества ног. Звук всё приближался, пока, наконец, двери резко не открылись, впустив четверых, что несли одного.

Едва попав внутрь, они ринулись к ближайшей свободной койке, оставляя кровавые следы, и осторожно положили раненого. Тот, в отличие от первого рыцаря, не стонал и не кричал, только шумно хрипел и почти не двигался.

— Что произошло? — ошарашенная Рия в мгновение оказалась рядом с ними.

Половина нагрудника раненого рыцаря была выкрашена в зелёный, а половина в красный цвет. А посередине, где красовался распустившийся бутон золотой розы, прямо между её лепестков зияла дыра, края которой были испачканы кровью. Алая жидкость тонкой струйкой сочилась и из-под доспеха, а бледное лицо молодого рыцаря не выражало почти ничего. Глаза неотрывно смотрели в потолок, а при каждом вздохе слышался клокочущий звук.

— Сира Рональда выбили из седла! Ранили прямо через доспех! — полным отчаянья голосом простонал один из тех, что принёс рыцаря. — Мы его оруженосцы!

— Это было не турнирное копьё! — ожесточённо вскрикивал