Пепел перемен, Том 6: Тень железной руки - Илья Витальевич Карпов

— Энгатар был моим домом многие годы, — грустно заметил инквизитор. — Мог ли я предполагать, что, вернувшись туда, увижу… то, что увидел. Нет, я не хочу, чтобы вы предавались унынию, но в такое время нужно быть готовым к любому исходу. Даже к самому печальному.

— Но ведь мы не можем скрываться вечно, — с надеждой в голосе проговорила принцесса, присаживаясь на расстеленный отрез ткани, служивший ей лежанкой на привалах. — Когда-нибудь это должно прекратиться.

— Должно, — согласился Грегорион, разбирая дорожную сумку.

Её содержимое опечалило инквизитора. Воды было ещё достаточно, но вот пища… Сам-то он в ней теперь не нуждался, а потому редко обращал внимание на оставшиеся запасы. Но вот его спутники… Того, что инквизитор выудил из сумки, им едва ли хватит до конца дня.

— Ждите меня здесь. Постарайтесь отдохнуть, — сказал инквизитор и, увидев непонимание на лицах, добавил: — Добуду вам еды. Здесь неподалёку деревня, в этих краях они через каждые несколько миль, да и следы на тропинке свежие видел.

— А почему не поймать кролика, как раньше? — робко спросила принцесса.

— Вы не сможете питаться одним мясом, — ответил Грегорион. — Если не вернусь к утру… Нет, я вернусь, обещаю.

Так, под озадаченные взгляды Дэйна и Мерайи, инквизитор зашагал прочь. Он, конечно, не знал наверняка, в какой стороне стоит начать поиски, но что-то подсказывало ему направление. Быть может, то была интуиция, или дело было в запахе дыма, который прохладный ветер доносил с востока. Приближалась осень и Грегорион, имея теперь плотную связь с природой, хорошо чувствовал это.

Когда инквизитор добирался до Энгатара, ему казалось, что он вовсе не нуждается в отдыхе. Мог идти без остановки день и ночь. Теперь же Грегорион, хоть и нечасто, ощущал желание присесть и перевести дух. «Как бы на зиму не пришлось в спячку впадать», — подумалось ему при взгляде на солнце. Да, летом оно точно светило ярче. Инквизитор не знал, откуда ему это известно, но будто чувствовал кожей.

Вскоре Грегорион действительно заприметил поля и с облегчением вздохнул. Хоть теперь дышать ему было не нужно, но в редком вздохе облегчения он отказать себе не мог. Когда инквизитор добрался до золотого моря ячменных колосьев, шелестящих на ветру, он увидел и дома тех, кто его засеял. Вот только стоило ему пойти в ту сторону, как к нему навстречу выбежали пяток деревенских молодцов. Все они сжимали в руках деревянные вилы, и только у одного была коса с ножом, насаженным не поперёк косовища, как обычно, а вдоль него.

Грегорион остановился. Он счёл это более разумным, чем идти навстречу вооружённым, пусть и столь причудливым образом, людям.

— Стой! — крикнул один из мужиков с вилами, подойдя ближе, будто не видел очевидного. — Кто такой? Зачем пожаловал?

— Просто путник, — спокойно ответил инквизитор. — Паломник. Утомился в долгой дороге. Найду, где бы припасы пополнить, да побреду дальше.

— Не нужны нам дармоеды! Проваливай!

— Помолчи-ка, — негромко, но уверенно перебил его человек с переделанной косой. Он переложил импровизированное оружие в левую руку, опёрся на него, как на посох и обратился к Грегориону: — Неспокойное нынче время, да?

— Что верно, то верно, — ответил инквизитор.

— Дармоеды нам и в самом деле не нужны, но ты мужик крепкий, на бездельника не похож. Помощь твоя пригодится. А как поможешь, так и накормим, и напоим, и спать уложим. Наутро пойдёшь своей дорогой. Но только есть условие одно. Ответишь на вопрос?

— Задавай.

— Кто, по-твоему, в стране важней? Король, церковь или народ?

Грегорион недолго думал над ответом. Разумеется, ещё год назад он, без тени сомнения, ответил бы, что церковь Троих — это путеводный свет, что оберегает род людской от ужасов, таящихся во тьме. Что его величество — мудрый и достойный вождь своей страны, а народ подобен стаду овец, которые без церкви и короля станут лёгкой добычей. Однако теперь, после всего пережитого, он мог не мог сказать ничего иного:

— Только народ Энгаты сохранил голову среди безумия, ведь и король, и церковь от него отвернулись. Он всех кормит, он всех и важней.

Человеку с косой ответ понравился. Он улыбнулся и кивнул.

— Твоя правда, незнакомец. Нынче мы, простой народ сам по себе. Рыба с головы гниёт, а если мы и дальше будем слепо следовать воле короля и столичных церковников, то они утянут нас за собой. Побольше бы таких, как ты, кто это понимает. Идём, покажу, чем полезен будешь.

Мужики опустили вилы, но выражение недоверия на их лице никуда не делось. Грегорион последовал за ними и вскоре добрался до края деревни.

— Ты говорил о безумии, значит, слыхал, что в краю творится, — заметил человек с косой. — Неужто по всей стране так?

— Боюсь, что да, — ответил инквизитор.

— Тем лучше. Больше народу присоединятся к восстанию.

— Восстанию?

— Ну да, — усмехнулся человек с косой, — или ты решил, будто ты важная птица, что мы тебя впятером встречать вышли? Не, брат. Нынче каждый, у кого сердце железное — нам кровный враг. С тех самых пор, как клич прошёл, что ведьм и колдунов велено хватать и отправлять в столицу. Наш священник, отец Хофрин, неладное почуял ещё когда король бабу во главе церкви поставил. А уж когда весть пошла, будто теперь церковь железному богу служит наравне с Троими, старик так и вовсе разрыдался. «Ересь!» — кричал, — «Несусветная ересь!» От церкви, конечно, не отрёкся, но новых обрядов не принял. Справляет всё по-старому, как прежде было заведено, а если кто железного бога упомянет, так и вовсе на землю плюёт.

— Могу его понять, — задумчиво сказал Грегорион. — Сам когда-то церкви служил, да только нет больше той церкви.

— Стало быть, понимаешь его, — улыбнулся человек с косой. — А совсем недавно заявились к нам люди со знаком железного кулака. Говорят, мол, ежели в деревне маги-колдуны есть, то подать их сюда, в столицу увезём. И глядят так недобро, что сразу понимаешь: не молодым вином там колдунов поить собрались. Ушли б они не солоно хлебавши, если б наш дурак местный не проболтался, что у отца Хофрина дочь ведьма.

Грегорион на это лишь задумчиво хмыкнул, но ничего не сказал, предпочитая узнать, чем кончилась история.

— Ну, мы,