Проклятый Лекарь. Том 7 - Виктор Молотов

— Мы подождем здесь! — крикнул Федор. — Если что нужно — звоните! И держите нас в курсе!

Конечно, подождете. Профессиональная охрана не бросает пост, даже если он уже полностью провален. Гордость и чувство долга — иногда это важнее логики.

Я ворвался в приемный покой, едва не снеся дверь плечом. Дежурная медсестра — Валентина Сергеевна, женщина лет пятидесяти с добрым лицом — подскочила со стула, опрокинув чашку с чаем.

— Доктор Пирогов! Святые угодники, что случилось⁈ — сразу вскрикнула она.

— Готовьте реанимацию! — велел я. — Девушка, двадцать семь лет, отравление неизвестным нейротоксином! Брадикардия тридцать шесть ударов в минуту, брадипноэ шесть вдохов в минуту, кома третьей степени по шкале Глазго!

— О господи! Сейчас, сейчас! — она схватила телефон внутренней связи, лихорадочно набирая номер. — Алло, реанимация? Это приемный покой! Готовьте палату, экстренный случай! Критическое состояние! Доктор Пирогов везет!

Две санитарки — здоровенные женщины, способные поднять двухсоткилограммового пациента — выкатили каталку. Я аккуратно уложил Анну на белые простыни, проверил пульс на сонной артерии — еле прощупывается, нитевидный.

— В реанимацию, бегом! — скомандовал я. — И вызовите дежурного анестезиолога!

Мы помчались по коридору. Поворот налево — кардиология. Длинный коридор — терапия. Еще поворот — путь к реанимации…

И тут из бокового коридора выскочил доктор Смирнов. Владимир Петрович — хороший врач, но вечно паникующий. Лицо белое, как больничная простыня, глаза безумные, дешевый галстук сбился набок. Халат заляпан чем-то бурым — то ли кровью, то ли борщом, то ли и тем и другим.

За ним две перепуганные медсестры катили каталку. На ней — молодой парень лет тридцати. Славянская внешность, русые волосы, спортивное телосложение. Тело выгибалось в жутких судорогах, изо рта шла розовая пена, глаза закатились. Портативный монитор показывал полный хаос — тахикардия сто сорок, давление то взлетает, то падает, сатурация прыгает от шестидесяти до девяноста.

— Святослав Игоревич! — Смирнов бросился ко мне, хватая за рукав халата трясущимися руками. — Слава богу, вы здесь! Он умирает! Прямо сейчас, на моих глазах! Мы перепробовали все! Диазепам не помогает! Фенобарбитал тоже! Даже пропофол — снотворное для анестезии — не останавливает судороги! Вы обещали помочь! Вы сказали, что посмотрите его после обеда!

Черт возьми! Пациент с непонятными анализами. Сначала думали панкреатит, а теперь добавились странные судороги неясной этиологии.

Смирнов приходил утром, умолял о консультации. Я обещал посмотреть после обеда, даже записал в блокнот. А потом позвонил Сергей с воронками, следом — Бестужев с новостью о пропаже дочери, и я напрочь забыл об этом парне. Тьма некромантская, как я мог забыть⁈

Быстро осмотрел парня некромантическим зрением — всего секунда, больше не мог себе позволить. Странная картина. Энергия скапливается в области поджелудочной железы, но расходится неправильно, хаотично.

— Сколько он уже в таком состоянии? — спросил я, пытаясь выиграть время.

— Два часа! — Смирнов почти плакал. — Начались легкие подергивания, потом переросли в настоящие судороги! Мы думали — эпилепсия, но ЭЭГ показывает норму! Потом решили, что отравление, но токсикология чистая! Амилаза зашкаливает, но КТ показало, что поджелудочная в порядке!

— Родственники где?

— В холле! Мать в истерике, отец готов нас всех поубивать! Это сын депутата Мосгордумы! Если он умрет, нам всем конец!

Сын депутата. Прекрасно. Политическое давление в придачу к медицинской катастрофе. Но это не главное.

Главное — проклятие. Оно не простит, если парень умрет из-за моей забывчивости. Я нарушил данное слово, обещал помочь и не помог. Проклятие может забрать не просто проценты из Сосуда. В худшем случае — заберет жизнь Анны в качестве «штрафа» за нарушение контракта. В лучшем — мою собственную.

Я обязан спасать всех, кто встречается у меня на пути. Это условие сделки с проклятием.

— Слишком поздно! — простонал Смирнов, комкая мой рукав. — Еще пять минут максимум, и начнутся необратимые изменения в мозге! Отек, некроз нейронов! Мы уже вызвали родственников попрощаться!

Посмотрел на умирающего парня — пена изо рта стала кровавой, начались петехии — точечные кровоизлияния на коже. Потом на Анну — бледная, еле дышит. Потом снова на парня.

Два критических пациента. Оба умирают прямо сейчас. У меня четыре процента силы. Команды нет — Кирилл сидит дома с Костомаром, Мёртвый на другом конце города на базе, Ростислав может только наблюдать. Что делать? Кого выбрать? Кого спасать первым?

Стоп. А кто вообще сказал, что нужно выбирать?

Это мышление обычного врача — один пациент за раз. А я не обычный врач. Я — некромант с тысячелетним опытом. Я командовал армиями мертвецов, координировал атаки тысяч юнитов одновременно. Неужели я не справлюсь с двумя пациентами?

— Обоих в реанимацию! — рявкнул я голосом, который не терпит возражений. Тот самый командный тон, которым я отдавал приказы генералам нежити. — Палаты семь и восемь, они смежные! Двери между ними держать открытыми! Быстро!

Тем временем влил один процент Живы в пациента Смирнова. Чтобы он вообще дотянул до лечения. Тогда у него будет шанс.

— Но… но как вы будете… — начал Смирнов.

— Выполнять! — рыкнул я так, что он подскочил. — Владимир Петрович, катите своего пациента в восьмую палату! Готовьте дефибриллятор на двести джоулей! Набор для интубации трахеи! Проверьте запас атропина, адреналина и лидокаина! Все по максимуму!

Медсестры переглянулись, но подчинились. В моем голосе было что-то, что заставляло людей слушаться не раздумывая. Остатки некромантической харизмы, способность подчинять волю.

— Валентина Сергеевна! — повернулся я к старшей медсестре. — Найдите главврача Сомова! Срочно, немедленно, хоть из-под земли достаньте! Скажите, что это вопрос жизни и смерти дочери графа Бестужева! Он поймет важность!

— Дочери графа⁈ — ахнула она, взглянув на Анну. — Это же… это же Анна Алексеевна! Я ее помню, она приезжала на открытие!

— Меньше эмоций, больше дела! Бегом за Сомовым! Код красный!

«Код красный» — неофициальный сигнал для магов в клинике. Означает критическую ситуацию, требующую магического вмешательства. Сомов ввел его после нескольких инцидентов с магическими отравлениями.

— Всем остальным очистить коридор! — добавил я громче. — Никто не входит и не выходит без моего личного разрешения! Это карантин!

Реанимационное отделение встретило меня управляемым хаосом. Медсестры готовили оборудование — капельницы, дефибрилляторы, наборы медикаментов. Санитары таскали дополнительные мониторы. Младший медперсонал суетился, не зная, чем помочь.

Я встал ровно посередине коридора, между седьмой и восьмой палатами. Отсюда я мог