Проклятый Лекарь. Том 7 - Виктор Молотов

— Стоп! — поднял руку. — Всем замереть на пять секунд! Полная тишина!

Все послушно застыли. В наступившей тишине было слышно только пиканье мониторов — частое, тревожное у парня, редкое, замедленное у Анны. Хриплое дыхание обоих. Капанье капельниц.

Хорошо. Хаос прекратился. Теперь нужно превратить эту толпу в единый механизм.

У меня есть набор испуганных, но компетентных медиков. Есть современное оборудование. Есть лекарства.

Нет только сил для магии и времени на раздумья. Значит, нужно компенсировать недостаток личных ресурсов четкой организацией и делегированием.

— Так, слушайте внимательно, — заговорил я четко и громко. — Сейчас мы спасем обоих пациентов. Для этого нужна абсолютная координация и беспрекословное выполнение моих команд. Я буду дирижировать, вы — играть по нотам. Никакой самодеятельности, никаких сомнений. Вопросы будете задавать потом, когда оба будут жить. Всем понятно?

Ответом стали дружные кивки. В глазах медперсонала я видел страх, смешанный с надеждой. Они знали мою репутацию — диагност, который не ошибается. Человек, спасающий безнадежных.

— Отлично. Палата восемь — пациент доктора Смирнова. Мужчина, тридцать лет, судороги неясной этиологии. Владимир Петрович, вы и две медсестры — ваша команда. За мной! — велел я.

Пока маги соберутся, этот сын депутата может уже умереть. Помочь ему нужно в первую очередь. Анна пока не в таком критическом состоянии.

Быстрым шагом вошел в восьмую палату. Парень выгибался на каталке, несмотря на фиксирующие ремни. Кожа покрылась испариной, синюшная. Монитор показывал критические значения — пульс сто шестьдесят, давление сто восемьдесят на сто десять.

Судя по тому, что я увидел некромантическим зрением, энергия скапливается в районе поджелудочной железы, но не из-за воспаления. Она заблокирована, заперта, не может выйти. Как будто что-то создало пробку в энергетических каналах. И эта заблокированная энергия вызывает судороги, пытаясь прорваться наружу.

— Анализ на амилазу делали? — спросил у Смирнова.

— Да, конечно! Первым делом! — закивал он. — Зашкаливает! Больше тысячи единиц при норме до ста! Поэтому мы и подумали на острый панкреатит! Но КТ показало, что поджелудочная железа в полном порядке! Никакого отека, некроза, воспаления!

Амилаза — фермент поджелудочной железы, расщепляющий крахмал. При панкреатите она выбрасывается в кровь. Но если железа здорова…

— УЗИ брюшной полости делали? — я продолжил задавать вопросы.

— Разумеется! Все чисто! Печень, почки, селезенка — все в норме!

— А анализ мочи на амилазу?

Смирнов замер:

— Нет… мы не успели… пациент в таком состоянии…

— Макроамилаземия, — произнес я уверенно. — Редкое состояние. Ложноположительный результат на панкреатит. Амилаза связалась с иммуноглобулинами (антителами) в крови, образовав крупные комплексы. Они слишком большие, чтобы фильтроваться почками, поэтому накапливаются в крови.

— Но… но это же доброкачественное состояние! — воскликнул Смирнов. — Оно не вызывает судорог!

— Само по себе — нет. Но оно маскирует истинную проблему. Отвлекает внимание, как фокусник отвлекает зрителей.

— Тогда что вызывает судороги⁈

Я еще раз взглянул на монитор, на пациента, потом на результаты анализов, которые Смирнов держал в трясущихся руках.

— Тромбоз мезентериальных сосудов, — объявил я. — Острое нарушение кровоснабжения кишечника. Кишечник умирает от ишемии — недостатка кислорода. Некроз кишечной стенки вызывает выброс токсинов в кровь. Токсины вызывают судороги. У нас максимум десять минут до необратимого некроза всего кишечника.

— Невозможно! — выдохнул Смирнов. — Ему всего тридцать лет! Тромбозы мезентериальных артерий бывают у стариков с атеросклерозом!

— Возраст — не абсолютное противопоказание для тромбозов. Тромбофилия, антифосфолипидный синдром, врожденные аномалии свертывания — масса причин для тромбоза в молодом возрасте. Спорить будем или спасать?

— Спасать! Но как⁈ Нужна экстренная операция! — Смирнов начинал паниковать.

— Не успеем довезти до операционной. Будем проводить системное растворение тромба прямо здесь, прямо сейчас. Готовьте альтеплазу — рекомбинантный тканевой активатор плазминогена! Сто миллиграммов! — четко указал я.

— Но… но без ангиографии? Вслепую? Это безумие!

— У нас нет времени на ангиографию. И слушайте меня очень внимательно, Владимир Петрович.

Я наклонился к нему, понизив голос до шепота:

— Сейчас вы будете моими руками. Я буду говорить, что делать, а вы — выполнять. Не думать, не сомневаться, не анализировать — просто делать. Как робот. Как продолжение моей воли. Поняли?

Он закивал, глаза расширились от страха и… восхищения?

У меня осталось три процента силы в Сосуде. Один процент я вложу в Смирнова — временно обострю его восприятие, ускорю реакцию, усилю мелкую моторику. Пусть на пять минут почувствует себя гениальным хирургом уровня Пирогова. Настоящего Пирогова, не меня.

Положил руку ему на плечо, пустил тончайшую струйку Живы. Всего капля, но направленная точно в нужные центры мозга.

Смирнов вздрогнул всем телом, его зрачки расширились:

— Я… я чувствую… это невероятно! Я вижу все так четко!

— Не отвлекайтесь на ощущения. Катетеризация бедренной артерии. Немедленно. У вас есть тридцать секунд.

Руки Смирнова вдруг обрели непривычную для него точность и уверенность. Он схватил иглу для пункции, обработал кожу пациента антисептиком одним точным движением.

— Пальпируйте пульс на бедренной артерии… — начал я.

— Вижу! Чувствую! — перебил он, и игла вошла в артерию с первой попытки. Идеально, под углом сорок пять градусов, точно в центр сосуда. — Есть кровь! Артериальная!

— Отлично. Проводник внутрь. Медленно, по току крови… так… теперь извлекайте иглу и вводите катетер по проводнику…

В обычной ситуации на это ушло бы минут пять даже у опытного хирурга. Смирнов справился за сорок секунд. Магия творит чудеса, даже такая слабая.

В этот момент в коридоре послышался топот ног. Прибежал запыхавшийся главврач Сомов. Лицо красное от бега, дорогой галстук сбился набок, на лбу испарина.

— Святослав Игоревич! — выдохнул он. — Что случилось⁈ Валентина сказала, что дочь Бестужева при смерти⁈

— Анна отравлена, — бросил я через плечо, не отрывая взгляда от действий Смирнова. — Магический токсин. «Семя тьмы», если вы слышали о таком!

Сомов побледнел так резко, что я испугался, как бы инфаркт не случился:

— Семя тьмы⁈ Но это же… Святые угодники, это же невозможно снять! Это верная смерть!

— Возможно. Трудно, опасно, но возможно. Однако мне нужна помощь. Моей Живы не хватит — у меня почти ноль. Нужна дополнительная энергия, желательно — от новичков в лекарском деле, а не от опытных диагностов. Соберите всех, кто есть в клинике. Варвару Лукиничну, Ольгу Петровну, даже медсестру Светлану из хирургии — у нее есть искра дара.

Светлана