Путь Инквизитора. Том третий. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

— Откуда ты знаешь? — интересуется барон.

— Он, как узнал, что вы заказчик, так стал о вас хорошо говорить. Уважает вас очень. А про Агнес будет узнавать только слухи, он, этот Грандезе, не дурак. Он так и сказал, что к слугам её, к дому её соваться опасно, а вот узнать, с кем госпожа Агнес дружбу водит, и про тех кое-что выяснить, то будет правильно и безопасно.

— Дурак ты, Сыч, стал, — качает головой Волков. — А вдруг он всё про неё выяснит? Узнает, кто она на самом деле, да пойдёт и донесёт на неё в Инквизицию, чтобы потом часть её имущества, что по закону доносчику положена, себе вытребовать. А потом всё это мне ой как аукнется, теперь же я дядя ей, понимаешь? Дядя ведьмы.

Фрицу Ламме мысль о такой хитрости Луиджи Грандезе, видно, в голову не приходила, он даже на несколько мгновений растерялся. Но потом собрался и говорит тихо и холодно:

— А если он такое задумал, так имуществом Агнес попользоваться не успеет. Уж это я вам, экселенц, обещаю.

— А ты ему ещё и денег дал… — Волков встаёт и забирает мешочек с деньгами. — Проваливай, болван, видеть тебя не могу.

⠀⠀

*⠀ *⠀ *

⠀⠀

В тот же день, ещё до обеда, из города прискакал гонец и привёз письмо от консула Клюнга и его помощника Виллегунда, которые сообщали, что выход к логову раубриттера горожане планируют на завтра и посему просят почётного маршала прислать к утру своих людей в помощь, как обещано.

Волков сразу вызвал к себе пехотного ротмистра Рудемана и прапорщика мушкетёров Кроппа, а заодно и полковника Брюнхвальда. Тот хоть в этом случае был не особо нужен, но барон видел, как близко к сердцу Карл принимает все его дела, полагая их чуть ли не своими, и поэтому не отказывал ему ни в малейшей возможности проявить себя.

— Ну, господа, — произнёс Волков, глядя на молодых офицеров, когда все расселись у него в гостиной, — вы готовы идти на соединение с людьми городскими?

— Мы готовы! — заверил командира ротмистр.

— Вы? — с иронией уточнил полковник. — А люди ваши?

— Ах да, простите… Люди мои, сорок один человек с двумя сержантами и одним верховым вестовым, с двадцатью мушкетёрами при прапорщике Кроппе и двух сержантах, выйти готовы, с нами будет две телеги обоза при двух возницах и один кашевар, — вот теперь правильно отвечал ротмистр Рудеман.

— Выйти нужно в ночь, — продолжал давать наставления полковник, — чтобы после утренней молитвы уже быть у северных ворот Малена.

— Выйдем за полночь, чтобы наверняка поспеть, — заверил молодой командир. Он горд тем, что это небольшое дело доверили ему.

Карл Брюнхвальд смотрит на генерала.

— Может, мне пойти с ними?

Волков взглянул на ротмистра и увидел, как лицо у того изменилось: ведь только что ему доверяли вести отряд, и вдруг… И тогда генерал говорит своему товарищу:

— Дело сие доверено капитану Вайзену. Я на то согласился, он показался мне из всех горожан самым толковым. Полковник Брюнхвальд, вы хотите подчиняться капитану?

Подчиняться капитану? Да ещё из городских? Нет… Конечно, Карл такого не хотел, и Волков продолжил:

— Тем более дела может и не быть, я просил провести рекогносцировку, посмотреть, можно ли протащить пушки по лесу, и только если будет Вайзену сопутствовать удача, то он и попробует взять логово раубриттера. Так что, Карл, полагаю, на сей раз они обойдутся без вас.

Брюнхвальд согласился и повернулся к молодым офицерам:

— Господа, по прибытию на место поступите в распоряжение городского капитана Вайзена. Без нужды ему не прекословить… — и тут полковник сделал паузу. — Но и на рожон, даже если он прикажет, не лезть. Людей своих беречь, то люди бывалые, ценные, то — наши люди. Но уж если дойдёт до дела и то дело станет жарким, то труса не праздновать, помните, что при вас будет флаг барона. Его не позорить!

— Конечно, конечно, — кивали и Рудеман, и Кропп.

Это дело было скорее политическим, чем реальным, барон знал, что эта экспедиция к логову Ульберта ничем не закончится и потом ему самому придётся решать вопрос с речными грабежами. Вот только дорого ему всё это обходилось. Нанять мушкетёров стоило денег огромных. Обычно его драгоценные бойцы с нанимателей со стороны брали четырнадцать талеров в месяц, самому Эшбахту делали скидку до десяти. Всё-таки жили на его земле, и сами мушкеты у тех, кто их ещё не выкупил, были собственностью барона. Да, нанимал он их не на месяц, но самый малый срок найма был полмесяца, так что любому мушкетёру, что уходил в ночь с ротмистром и прапорщиком, пять монет чеканки Ребенрее, что называется, «вынь да положь». А ещё пехотинцы, сержанты, сами офицеры, возницы и повара с вестовыми, все, все, все стоили денег, включая телеги и меринов.

Вот и получалось, что на эту пустую затею, что никакого результата не принесла бы и лишь настроила бы Маленов против горожан, он уже потратил без малого четверть тысячи талеров. Вот… А прежде чем потратить четверть тысячи талеров, попробуй их ещё сначала найди. Добудь. В общем, все эти игры в интриги и политику не были для барона бесплатными.

А как Рудеман и Кропп ушли, приехал его оруженосец фон Готт. Он после Фёренбурга отпрашивался у генерала на побывку домой, так как они проезжали мимо поместий его старшего брата. Теперь же Людвиг Вольфганг болтал с фон Флюгеном и рассказывал тому, что брат его старший Альфред — заносчивый и неблагодарный и что фон Готт к нему больше ни ногой.

— И чем же провинился ваш братец? — из-за спины спрашивал у своего оруженосца генерал. Сам при том усмехался. — Отчего вы так к нему неблагодушны?

— Ах… Сеньор, — фон Готт кланяется. — Здравствуйте.

— Здравствуйте, дорогой мой, здравствуйте. Так чем провинился братец ваш перед вами, что вы так на него злы?

— Да, — фон Готт машет рукой, — жаден он неимоверно, забрал всё, что оставил батюшка, а ни мне, ни одному из младших братьев и талера не дал. Я ему говорю, мол, коню моему одиннадцать лет, а он прихрамывать стал, мне бы коня нового. А брат говорит: кобылу присмотри, на коня нет денег, я флигель к дому пристраиваю, и урожая дождаться нужно, а кобыла — это хорошо, она и жеребёнка даст, прибыток будет. А я не хочу кобылу, я, что, крестьянин, что ли, на кобыле ездить. Ну