Путь Инквизитора. Том третий. Божьим промыслом - Борис Вячеславович Конофальский

тогда, говорю, дай денег хоть на новый колет и перчатки. А его жена и говорит: так у вас ещё и эти хороши. А до этого жить меня определили в дальних комнатах, словно чужой какой, а там стёкол нет, к печке дров не давали, и перины были у меня сырыми. В общем, как он мне с конём отказал… я даже обедать с ними в тот день не стал, собрался и уехал.

Волков смеётся, то обычное меж родственниками дело: старший брат получает всё, младшие его ненавидят. И молятся, чтобы он помер без наследников. И барон говорит оруженосцу успокаивающе:

— На перчатки и колет я вам денег дам, а конь у вас ещё не стар; если начал прихрамывать, так сходите наперво к кузнецу, а потом к коновалу. А там уже посмотрим.

Ему приходится быть добрым сеньором, так как времена его, кажется, ждали непростые: графиня со своими претензиями и герцог со своими «просьбами» его в покое не оставят, так что верные люди ему надобны.

⠀⠀

⠀⠀

Глава 37

⠀⠀

Весь следующий день из города не было вестей никаких. И что там происходило с отрядом капитана Вайзена, генерал с полковником могли только догадываться. Едва сдержались до обеда, чтобы не отправиться в город, так им было любопытно. А уже к обеду следующего дня от консула Клюнга приехал посыльный с письмом.

И в том письме консул радостно сообщал почётному маршалу, что капитану городской стражи Мёльнеру удалось подняться на лодках по реке до самых истоков у болот и там обнаружить две лодки разбойников, а также найти на берегу некоторые товары, в том числе и товары дела железного, несомненно произведённые на мельницах Эшбахта. Те лодки и товары капитан Мёльнер забрал с собой в Мален.

— Захватили всего две лодки и немного украденного, а пленных, так надобных, не взяли, — констатировал Брюнхвальд. — И радуются большой победе, дурни!

Волков был согласен со своим заместителем и, поразмыслив немного, тут же сел писать письмо обратное. И в том письме он, конечно, в первых строках поздравлял консула и его офицеров с большой удачей, а потом и приписал:

«А товары найденные, те, что железные, прошу вернуть мне, так как забраны разбойником они у моего купца».

Конечно, никакой купец про то железо ему не говорил, просто барон подумал, что, если получится, тем железом он перекроет затраты на поход против раубриттера. Ну, хоть часть.

⠀⠀

*⠀ *⠀ *

⠀⠀

А ещё в тот день случилось два происшествия. Одно из них было приятное. Это с одним попутным купцом от Хуго Фейлинга приехал бочонок того отличного вина, которое так понравилось генералу. А после, как бочонок был раскрыт и они с Карлом Брюнхвальдом и баронессой принялись пробовать подарок, так в гостиную вбежала одна из дворовых девок и сказала:

— Господин, две кареты приехали. А там госпожа какая-то, вас спрашивают.

— Две кареты? — Волков сразу начинает думать, что это из города. И, кроме графини с Фейлингом, он никого и представить не может; может быть, то Брунхильда приехала?

— Какая ещё госпожа? — сразу насторожилась Элеонора Августа и пристально поглядела на мужа.

И тогда в зале появился фон Флюген и сразу всё разъяснил:

— Девица Агнес Фолькоф спрашивает, примете ли вы её.

— Агнес… Фолькоф? — переспросила баронесса.

— Это же та ваша племянница из Ланна? — уточнил Карл Брюнхвальд, он немного знал девицу. Пару раз видел её, будучи с Волковым в Ланне.

— Будем надеяться, что та… — как-то странно отвечал барон, а потом и распорядился: — Фон Флюген, зовите мою племянницу.

Он специально не пошёл встречать её на порог дома, чтобы понимала, кто он и кто она. И вот молодая женщина появилась в гостиной, где её ждали. Он был готов, что увидит женщину вида благородного, про то ему и Брунхильда, и Сыч говорили, но то, что он увидал, превзошло даже его представления о «племяннице». В комнату вошла, шурша голубыми шелками, молодая женщина, достаточно стройная, но о которой любой скажет, что она полна женских сил. Прекрасный шёлк так хорошо облегал её фигуру, что всякий мужчина не сразу оторвал бы взгляд от её платья. И это при том, что платье скрывало всё тело женщины. Лишь голова да ладони рук были открыты, но и шея её, и ладони наполовину были укрыты богатыми, тончайшими кружевами. А поверх платья по груди струились три нити отборного жемчуга, который удивительно шёл и к кружевам, и к голубому шёлку. Её тёмные волосы не были спрятаны, как у замужней дамы, а были собраны в высокую причёску и лишь заколоты богатым высоким гребнем с фатой, что спадала сзади ей на плечи.

Перед ними стояла полная сил, молодая и безусловно красивая представительница высшего, самого высшего общества.

«Вот у кого Брунхильда взяла покрой платья, да и весь свой нынешний вид».

— Дядюшка, — девица подошла к нему и присела в книксене, потом повернулась к баронессе. — Тётушка, — а потом удивила старого полковника, присев перед ним и вспомнив его имя: — Господин Брюнхвальд, желаю вам здравия.

И Элеонора Августа, и полковник смотрели на неё с изумлённым восхищением, как на чудо какое-то, так она была свежа и на удивление хороша, даже после долгой дороги, а Агнес подошла к Волкову и, ещё раз присев, взяла его руку и поцеловала её. Он поднял её и поцеловал в лоб.

— Ты прекрасно выглядишь, дорогая моя племянница.

— Тётушка Брунхильда, когда была в Ланне, мне о том тоже говорила.

— Удивительно, удивительно… — едва слышно произнес Брюнхвальд. — От той девчушки, что была, мало чего осталось. Не скажи мне, что это та Агнес, что я видел в Ланне лет шесть назад, я бы и не догадался, пока не пригляделся бы как следует. Какая красавица выросла!

— Благодарю вас, господин Брюнхвальд, — улыбалась полковнику «племянница» Волкова.

А баронесса так и стояла в растерянности, лишь глазками своими хлопала, не зная, влюбиться ли в такую родственницу или возненавидеть её. И лишь когда муж привлёк её внимание, она наконец сообразила:

— Мария! Мария! Неси ещё стакан, у нас гости. И стол уже накрывай.

Не соврала Агнес Сычу, когда обещала, что приедет в Эшбахт на днях. И теперь генерал не знал даже, к добру ли это второе за день происшествие или не к добру. Теперь его начинало мучать любопытство, неразрывно связанное с тревогой. Но он в себе эти чувства утихомиривал, понимая, что узнает о цели визита «племянницы», лишь когда