Двойной удар. Трофей для чемпионов - Ольга Дашкова

– Отвечай, когда я тебя спрашиваю! – Ром теряет терпение, это с ним случается редко.

Развернул меня, когда я уже снял майку и размотал бинты, направился в душ, рана на виске открылась, кровь начала заливать глаз. Но Рому на это было плевать, он толкнул меня в стену, уперся кулаком в мою грудь, так что стало трудно дышать.

В глазах Рома огонь, таким даже я его вижу редко, не то что другие.

– Что? Ты? Ей сказал? Говори!

Сжимаю зубы до боли в челюсти, лучше бы это меня сейчас вынесли с ринга после нокаута, потому что я не хочу видеть такой взгляд у самого близкого мне человека. Взгляд ненависти.

– Я облажался.

– Куда больше? Мы с тобой вместе облажались, но почему-то именно ты все портишь еще больше.

– Там полное дерьмо, Ром.

– Ты…

– Совсем ебанулся? Я бы никогда и пальцем ее не тронул.

– Тогда что? Что, Гор?

– Я дал денег.

– Денег? Каких денег? Когда?

Ром не знает, черт, лучше бы ему и не знать. Я бы сам как-то разобрался, но нет, уже не получится.

– Двадцать пять штук, тогда, три недели назад, когда мы уходили.

Удар последовал немедленно, но не в меня, в стену около моего уха. Ром был в бешенстве, это даже мягко сказано.

– Сука! Придурок! Какой ты, мать твою, конченый придурок!

Его крик отразился эхом по раздевалке, все, кто был там, замерли и начали смотреть на нас, ожидая настоящего мордобоя.

– Ударь меня! Ударь! Чего ты ждешь?! Вот он я! Да, я облажался!

Я ждал, я был готов принять от Рома удар, но он лишь смотрел и играл желваками на скулах, раздувая ноздри. Бросил взгляд в сторону, заметил рыжие волосы в дверном проеме. Там стояла Юля, скрестив руки на груди, и наблюдала за нами.

Ром это почувствовал, обернулся. Во взгляде девушки было сожаление.

Самое противное и мерзкое сожаление, что она связалась с нами.

Глава 23

– Ай, больно… ай…

– Сиди смирно, не дергайся и не плачь, как девчонка.

– Ты бесчувственная.

– Хочешь, чтобы я тебя как-то обозвала? Так я могу. У меня много слов.

Егор сидит передо мной, широко раздвинув колени. Я нахожусь между ними, обрабатываю ему рану на брови, полученную в бою. А он морщится и хнычет, как маленький. На нем лишь боксеры, он после душа, волосы еще влажные.

При этом его руки лежат на моих бедрах, и он пытается подвинуть меня к себе ближе.

– Юль, ну, прости. Реально – я дурак. Я придурок. Ну, хочешь, Ром мне морду набьет? Ну, хочешь, сама? Только нет. Без этого. Никаких надписей зеленкой на моем лбу. Отборочные еще не закончились.

Егор словно читает мои мысли. Да, я очень зла и обижена на него. На обоих парней, но как выяснилось, что я успела подслушать в раздевалке, Роман к деньгам не имеет никакого отношения. Он сам был в гневе, когда услышал, как Егор признается, я реально думала, что он ударит своего друга. Как он был взбешен, практически потерял контроль. Никогда таким его не наблюдала, хотя я слишком мало знаю парней.

Ну, может быть, если бы я не пришла, если бы они меня не увидели, то на самом деле завязалась бы драка. Хочу ли я этого? Нет. Я не кровожадная. Но то, за кого меня приняли парни, оскорбило. Хотя снова сомнения: если посмотреть с другой стороны, они меня совсем не знали.

Я так легко согласилась с ними поехать из клуба. Я откликалась на их ласки, поцелуи. Я занялась сексом сразу с двумя парнями в первую встречу, не зная даже их имен. Естественно, они могли принять меня за проститутку. Или просто за шлюху.

Поморщилась сама от этой мысли.

Продолжила аккуратно обрабатывать рану Егора. Доктор сказал, что можно не зашивать, мол, на нем как на собаке все и так заживет, а я бы все-таки зашила. Легко подула на бровь, чувствуя, как хватка на моих бедрах усилилась.

Егор подался ближе, практически упираясь мне в промежность своим членом, и он был возбужден, это я могла отметить на сто процентов.

– Тебя так это все возбуждает?

Спросила, глядя в глаза Егора, а у само́й по телу побежали мурашки. Вот как на этого поганца можно злиться? У него красивые глаза, серо-голубые, с крапинками на радужке, обрамленные черными ресницами. Полные губы насмешливо улыбаются.

Я не могу понять, что больше хочу: ударить по ним или поцеловать? Мне понравилось то, что он делал ими, а еще своим языком между моих ног сегодня рано утром.

– А я знаю, о чем ты думаешь, маленькая паршивая девчонка. Ты думаешь о том, как я ласкал тебя между ног, да?

– Замолчи.

– А то что?

– Я перестану с тобой разговаривать.

– Все, что я предлагаю, можно сделать молча. Мне достаточно будет твоего крика.

Наложила лейкопластырь, хотела отойти в сторону, но Егор не дал. Мы в комнате были одни, но дверь была открыта. А я не испытывала никакого волнения, находясь с ним наедине.

Даже не знаю, как это получилось, но мне очень нравилось это чувство. Когда нет страха, когда не накрывает паника, когда сердце как бешеное не выпрыгивает из груди от непонятного волнения, и когда на тебя не обрушиваются видения прошлого.

Но больше всего – когда я не испытываю сожаления о том, что произошло. Не испытываю жалости и разочарования, потому что из-за меня пострадали те люди, которые мне дороги, которых я люблю.

Ведь это на самом деле так. Если бы я тогда не осталась в комнате, если бы, может быть, я не была одета в эти короткие шорты и майку, если бы я просто быстро убежала, лишь только услышав шаги, и не встречалась бы вообще тем вечером с отчимом, то ничего бы и не было. Тимур с Артуром были бы сейчас на свободе и не убили бы его ножами, которые висели на стенах по всему дому как трофеи.

Отчиму постоянно дарили холодное оружие, он его любил: ножи, кинжалы, сабли – всевозможных форм, старинные и не очень. Двумя из таких ножей его и закололи его же сыновья, как свинью. Мерзкую, противную, гадкую свинью.

Но во всем этом есть и моя вина, я ее чувствую и никак не могу избавиться. Это неправильно,