Личные песни об общей бездне - Виктор Станиславович Коваль

class="poem">

Курс рубля настолько твёрдый,

что хожу с натёртой мордой,

как шахтёр из Воркуты

на целковом довоенном.

Я спою, подхватишь ты

о труде его подземном.

Долго бриться, кушать суп

любят поутру шахтёры,

а потом их повезут

глубоко в сырые норы.

Мне сказал забойщик Кузя,

мне сказал крепельщик Вася:

«Чёрный воздух там безвкусен,

и метан взрывоопасен!»

Мне сказал забойщик Кузя,

мне сказал крепельщик Вася:

«Баста-то сказали в Экибастузе,

а забастовали-то в Кузбассе!»…

Пароль

(застольная песня)

Глазам не верил я, бубнил и бормотал,

Кого-то поминал невнятным словом,

Глаголал я — и вот я завербован —

Разорвана картинка пополам!

Не помню — как вручили мне пароль —

Оторванную дали половинку.

Сказали: «Жди! Придёт к тебе второй.

Вы совместить должны картинку!»

Родным наш уговор не выдавай,

Но, дальний план от ближнего храня,

Держи наруже свой неровный край

И сам гляди на рваные края.

Их мысли я читал не по губам.

Не кровью связан с ними я, а словом.

Намечен план, пароль опубликован,

Разорвана картинка пополам!

Сукно

Mon cher, там рвётся, где, простите, тонко-с,

Тканина, где, pardon, тонка.

Вот греческое слово «онкус»

Обозначает паука.

Дословный перевод — крючок,

Которым вяжут или ткут,

Такой известный атрибут

Клубка и бабкиных очок.

А в прошлом бабушка — княжна,

А ныне муж её — покойник.

Она глядит на подоконник

И видом паутинки тонкой,

Как мотылёк, поражена.

Сейчас она протрёт суконкой

Такое страшное окно.

Протёрла. Ну? И в чём здесь фокус?

Переверните слово «онкус» —

И вы получите — сукно!

Общее место

Слышу поверх симфонической музыки голос

проводника — по местному радио:

— В нашем поезде нету воды, а в соседнем —

возможно — на Лабытнанги.

Надо успеть. Вот и бегу я туда; баклагу

вижу в окошке вагона — c водой питьевой. — Пить! —

               говорю я беззвучно.

— Вот! — достаю из горсти монету — один

фунт стерлингов.

— Нет, всё отдавай! — говорят из окна.

Это значит — надо немедленно выкрикнуть — визг

отходящего поезда перекрывая: — Нет, это ты —

всё отдавай! — Ты, —

чего материшься? — сказала жена, — пить

надо меньше.

Это надо запомнить: сколько ступенек ведут

                    из бассейна

с ныряющей статуей в 27-ю квартиру. До второго

                  дойду этажа —

сбиваюсь со счёта — и вниз —

с чистой доски — всё начинается заново.

— А ты на другой бок повернись! —

шипит матюгальник Я. Протазанова.

Перевернулся —

бабушка Анна Петровна по маминой линии: —

                    Да, мы спаслись,

но отец твой котует. Тут — вторую семейку завёл! —

               доносит, затягиваясь, —

в диадеме лучистой, украшенной спицами,

как в «Аэлите» Юлия Солнцева, но —

с едким своим «Беломором».

Его дымовая завеса — густая —

на нас надвигается, нарастая,

так неестественно быстро,

что все на площадке едва успевают

матом покрыть пиротехника за

перебор средств — магния и алюминия.

Понимаю: изморозь, иней.

Стою в парах парафина и нафталина,

слышу, как неразборчивый ропот

над седой пролетает водой —

тудой-сюдой;

кажется, каждое слово: паёк, ложка и кружка —

падает — ёк —

в вязкую мглу без всплеска.

Вспышка: вот это место

общее! — надо запомнить — Обь!

Вот этот берег высокий навис над провалом

в Обь —

на стыке Сибирской платформы

с Древним Уралом.

Неявка сюда невозможна, явка — невыносима.

Это надо записывать: «Здесь

техника молодёжи, нет — знание-сила —

сосредоточена у Хусаинова,

нет — Харсаима!..»

1. «Море в бухте скрипит, яхта срывается с якоря…»

Море в бухте скрипит, яхта срывается с якоря.

Кричу наудачу: — Дю! — ветер уносит, — фи!

Но слетаются все: Марке, Вламинк, Дерен.

Брызжут, вертясь, как длинношёрстные: — Фр…р…р!

Нет, никогда не просохнут, дрожат. Да вот же —

всё вокруг ясно и ярко — в раме

на репродукции из «Огонька» —

в доме Месропа.

Ночь. Море подходит вплотную к дому Месропа

и дочки его Цовинар, зятя Галактиона и внука

Кронида.

Уйдёт — бросив на берег кучу ветвей,

обмотанных кладофорой бродячей,

и хлам бытовой, случайно сплетённый

шарообразно со взморником,

будто там деревья растут

с вороньими гнёздами в кронах.

Там скутигера по белой стене пробежит —

рыжая мухоловка,

и за секунду до пробуждения

мёртвых разбудит торговка Ашхен:

— Творог! Сметана!.. — Ветер уносит: — И молоко.

2. «Чу! — за забором у нас на участках в „Дружбе-4“…»

Чу! — за забором у нас на участках в «Дружбе-4»,

словно по столу хлестанули,

пощёчину дали ластоногие — бдыщ! — ластоногим.

Пневматика? — «Где-то там,

у Колосковых по дроздам», — сказала Оля.

Влепят ли срок и какой — зависит от Джоуля.

Сколько.

На слух — до двух с половиной. И дальше — шлёп! —

                         затихая.