Ромодановский шлях. Начало - Даниил Сергеевич Калинин

- Коли возражений или иных предложений больше нет, считаю обсуждение законченным. Слушайте приказ – за ночь подготовить все возы и телеги к переходу, собрать все запасы пороха, чистой питьевой воды и продовольствия. Легкие пушки мы сможем разместить на возах гуляй-города... Последние же соединим цепями - и окружим ими русскую рать, словно стеной, прямо на марше!

Офицеры одобрительно закивали, соглашаясь с необычным предложением князя.

- Стрельцов также можно посадить на возы с турами, пикинеры же и мушкетеры будут замыкать походный строй. Ежели что – всегда успеют развернуться к врагу, да встретить татарву на копья! Общее командование прикрывающими отступление солдатскими полками… Возьмет на себя полковник Николай Бауман.

От стенки шатра в круг света лучин выступил серьезный с виду, среднего роста немец, с достоинством поклонившийся Трубецкому. Это был верный выбор командующего – Бауман сражался еще на полях Тридцатилетней войны и знал все сильные да слабые стороны пикинерского строя. А, кроме того, умело сочетал в бою действия простых солдат и артиллерии… И, наконец, это именно он предложил князю Трубецкому создать подвижное укрепление из возов гуляй-города прямо на марше.

- Вся кавалерия, включая и драгун – будет следовать в конном строю. Рейтары действуют под общим началом Венедикта Андреевича Змеева; также полковнику передаются драгуны с легкими тульскими пищалями и дети боярские с карабинами. Конные лучники из числа поместных ратников действуют наособицу, под началом сотенных голов... Ежели что, наши всадники отгонят наскоки крымчаков.

После короткой паузы Трубецкой добавил:

- Вопросы есть?

- Обоз будет какой шириной? Сможем ли мы охватить все войско? – вышел вперед драгунский полковник Мевс. Говорил он с явным акцентом, но вполне понятно.

- Телег достаточно. Отходить можем без опаски. – ответил Артамон Матвеев, высокий и крепкий телом стрелецкий голова. Приближенный самого князя, Артамон был умен, и к каждой задаче подходил со всем тщанием. – Охватим все силы. Мои молодцы починили много наших возов и захваченных у черкасов телег. – улыбнулся Матвеев.

…Князь Ромодановский неторопливо следовал в свой лагерь верхом на коне, с тяжестью на сердце размышляя о том, что битва при Конотопе будет засчитана как поражение русской рати с самыми тяжелыми последствиями. А ведь поражением она станет лишь после отступления русской рати – хотя решающее полевое столкновение выиграло как раз московское войско! Вновь и вновь он возвращался мыслями к поддержанному им решению Трубецкого отступить, перебирая в уме возможные варианты все же дать бой и выиграть… Но так и не нашел решения, как и не нашел его командующий.

Наконец Григорий Григорьевич задумался о самом Алексее Никитиче – надеясь отогнать от себя мрачные думы о поражении и его последствиях…

Князь Алексей Трубецкой, воевода и дипломат, пользовался большим уважением среди своих соратников и подданных. Да, в его жизни были темные полосы, словно тучи над горизонтом – во многом потому, что старший брат его Юрий в годы Смуты предал родину, присоединившись к польским захватчикам. В силу чего в молодые годы Алексея крепко недолюбливал патриарх Филарет, хлебнувший лиха в польском плену!

Тем не менее, ранняя служба князя также была полна испытаний и свершений, доказавших его верность Московской Руси. Сперва Алексея Никитича назначили воеводой в Тобольск, где он провел два года, охраняя сибирскую «украину» от татар и укрепляя положение русского населения. Затем была Астрахань и Тула – а ведь Тула считалась в то время «ключами от Москвы» в случае нападения крымцев да ногайцев! А чуть позже князь Трубецкой принял самое деятельное участие в создании Белгородской засечной черты в пределах линии Одоев – Крапивна – Тула – Венев – Мценск.

Смерть царя Михаила Федоровича открыла для князя новые возможности. Став приближенным боярина Бориса Морозова, он возглавил личный царский полк – что сталосвидетельством небывалого доверия к Трубецкому!

Также Алексей Никитич проявил себя как хитрый и умный, вдумчивый дипломат. Он участвовал в переговорах с польскими и шведскими посольствами, лично принимал гонцов Богдана Хмельницкого… И стал первым из воевод, отправленных в Брянск для сбора ратных людей – чтобы вскоре получить указание идти войной на Рославль и другие польские города.

Начало войны стало для Алексея Никитича временем свершений. Он командовал сильной ратью, успешно захватившей Рославль и Мстиславль, а в битве под Шепелевичами наголову разбил великого гетмана Януша Радзивилла! После была крепость Горы, затем Дубны...

С началом же войны со свеями Алексей Никитич успешно воевал в Ливонии, захватив крепости Нейгаузен, Ацель (Говья) и Кастер. Государь высоко оценил военные заслуги князя, отмечал наградами – и доверил отбить у свеев древний Юрьев, именуемый немцами Дерптом. Что же – после четырех месяцев осады мощная крепость была захвачена, а следующее на подмогу войско свеев разбито.

Да, военного опыта князю не занимать… Но все же одно дело быть надежным, грамотным воеводой – и совсем иное талантливым и сметливым полководцем масштаба, скажем, Даниила Холмского или Дмитрия Боброк-Волынского, не говоря уже о самом Дмитрии Донском. Тут же в памяти всплыла битва на реке Воже – когда московская рать ложным отступлением дала половине татарского войска переправиться… А после ударила с трех сторон, имея численное превосходство над перешедшими брод погаными, прижав тех к реке!

Григорий Григорьевич грустно хмыкнул. Они с Трубецким обсуждали этот план до начала общего военного совета. И если бы большинство офицеров заняли бы позицию Куракина да Беспалого, то именно его бы придерживался сам Ромодановский… Увы, слишком много было «но». Так, например, на Воже великий князь Московский Дмитрий Иоаннович Донской защищал лишь один брод – теперь же их три, и чтобы враг обманулся, пришлось бы покидать все три лагеря разом. Что в свою очередь, позволило бы Выговскому и Гирею нанести два вспомогательных – и один самый главный удар на любой из переправ… А как угадать, какой из них главный?

Другой момент – численность собственной конницы. Ведь именно ей зачинать бой и вязать врага прежде, чем поспеет пешее подкрепление… Остались бы в строю одоспешенные рейтары – и особенно копейная шквадрона! – шансы на успешный удар московской кавалерии были бы весьма и весьма высоки. Но теперь?! Нет, теперь даже и думать нечего об этом нечего. И слава Богу, что Трубецкой продавил решение отступать!

Как Алексей Никитич сказал сегодня при личной беседе? «Сейчас главная наша победа – это сбережение войска». Так ведь, на самом деле, оно и есть…

Глава 11.