По следам Духа Зимы - Микаэль Брюн-Арно

— Этого я вам сказать не смогу, не будь я кротом. Но, думаю, что вот этот господин всё прояснит!

За Фердинандом с двумя сумками в лапах шёл Руссо.

— Совершенно верно, — сказал молодой крот, поравнявшись с отцом. — Надо признать, в этом путешествии нам отдыхать не пришлось. Но мы доехали!

Когда Лисы Жерве и Ариэлла вернулись с вокзала, где они оставили Арчибальда и Бартоломео, их ждал сюрприз: в гости к ним неожиданно пришли отец и сын кроты. В тот день Фердинанд отлично помнил и летнее путешествие, и всю грустную историю, лёгшую в основу его «Записок». Вот почему он решил немедленно отправиться в путь, чтобы догнать своего друга и поддержать его на встрече с читателями в «Библиотеке Елового леса».

— Не беспокойтесь, если накрошите печенье, — сказал Жерве, одолжив им свой паровой автомобиль. — Главное, будьте осторожны на дороге! Эта машинка иногда проявляет норов.

Руссо старался вести автомобиль как можно аккуратнее, но несколько раз они попадали в ситуации, когда ему следовало бы не так сильно давить на педаль газа.

— Мы остановились на Просеке, где переночевали в гостинице, а потом в Сладкоежке, где папа немного переволновался, — признался Руссо, вспоминая две последние ночи. — Но теперь мы здесь, с вами, и мы восстановим истину! Прошу прощения, что не смог присутствовать на первом представлении книги. И, чтобы заслужить прощение, мы с папой по дороге приготовили для вас небольшой сюрприз. Да, папа? Это ведь ты придумал!

— Хотел бы я сказать «да», но понятия не имею, о чём идёт речь, — ответил Фердинанд, поднявшись на сцену и сжимая лапы Арчибальда.

— Так я и думал. Ну, ничего, послушай-ка…

Руссо достал из половинки ореха, служившей ему рюкзаком, маленькую гитару-укулеле и на глазах изумлённой публики начал перебирать когтями струны.

— Это очень милое представление, но мы находимся не в каком-то лесном кабаре, а в уважаемом литературном заведении, господин Крот, — проговорил явно растерянный Финеас. — Мы никак не можем позволить, чтобы вы запятнали образ этой прекрасной библиотеки своими…

— А меня это нисколько не смущает, — вмешалась Крыса Виргилия, спускаясь из своего кабинета по маленькой винтовой лестнице. — В конце концов, я несу ответственность…

— Мне кажется… Мне кажется, я вспоминаю… — сказал Фердинанд.

— Могу я попросить вас об услуге, госпожа Корова? — спросил Руссо, повернувшись к Викторине и протягивая ей листки бумаги, которые достал из сумки. — Когда я вам кивну, будьте так любезны, переверните страницу, чтобы мой отец мог следить за текстом, который он сочинил? Вот, папа, если ты вдруг забудешь, то просто посмотри сюда. Ты готов? Я могу играть вступление?

— Думаю… Думаю, можно начинать. Господин Лис, дорогой друг, эта песня посвящается вам, — торжественно произнёс старый крот, и его глаза наполнились слезами от переживаний. — Надеюсь, что вы сможете простить меня за то, что я бросил вас в беде.

В зале наступила тишина, Руссо, усевшись на табурет перед слушателями, три раза топнул лапой, и лис понял, что сейчас зазвучит мелодия вальса. А потом Фердинанд запел слегка надтреснутым голосом:

Что-то я знаю, чему-то учусь, чего-то

                                          я страстно желаю,

Но всё исчезло, осталось лишь то, что

                                меня очень сильно пугает,

Вдруг, неожиданно, перед глазами словно туман,

                                                         и память пуста,

Что я хочу всем сказать — я не знаю

                                                      и забываю слова…

И никак…

Ох, я забыл, что дальше! А, тут написано! — сообразил Фердинанд, подстраиваясь под ритм:

И никак… И никак… И никак мне

                             не выбраться из пустоты,

Если рядом не будет друга, верного друга,

                                              такого, как ты…

— допел он и крепко обнял Арчибальда.

В конце припева солировала гитара, певец молчал. Слушатели в зале кивали головами в такт мелодии. Перед началом второго куплета Фердинанд сел возле Викторины и пел, уже не отрываясь от текста. К нему присоединился и Руссо, который хорошо запомнил слова, словно они отпечатались в его голове…

Имя твоё затерялось где-то глубоко

                         в лабиринтах