Холокост. Черные страницы. Дневники жертв и палачей - Нина Сигал

Он объяснил, что, по его мнению, «скрещивание» рас является «нежелательным», потому что это «ухудшает» качество обеих рас. Сосредоточение внимания на улучшении генетики как части национальной практики здравоохранения, объяснил он, «полностью вписывается в рамки профилактической медицины». Одним из его приоритетов было содействие вступлению в брак «молодых, здоровых людей». Врач, заявил он в своем интервью, «подобно хорошему садовнику, должен заботиться о своих посевах, чтобы собрать обильный урожай»{101}.

Позиция Адриана по вопросу генетики человека, кратко изложенная в этом интервью, во многом соответствовала нацистской идеологии, целью которой было создание «расово чистой» «господствующей расы», биологически превосходящей все остальные расы. Инге, по-видимому, также была обеспокоена «арийской чистотой» нацистского руководства в Нидерландах. Она следующим образом прокомментировала это в своем дневнике: «Блокзейл не ариец, а ван Хеэс наполовину еврей. На самом деле практически ни один из лидеров партии не подходит ни по моральным соображениям, ни по происхождению». В следующей записи она пишет о терапевте, у которого Адриан был на осмотре, что он «на четверть еврей», – впрочем, на чем строятся такие расчеты, Инге не сообщает.

Женщины, естественно, играли важную роль в генеалогической инженерии как производители новой «доминирующей» арийской расы. Руководство СС тщательно проверяло потенциальных невест своих подчиненных на предмет их биологической, политической и социальной пригодности{102}. Как объяснила Гудрун Шварц в новаторском исследовании 1997 года о женщинах в структурах СС{103}, нацистская партия осознавала, что она не может считать себя исключительно мужским братством, а является результатом кровного родства, или «семейным институтом» (Sippengemeinschaft), задачей которого было создание расы господ. Женщины играли решающую роль в поддержке нацистской структуры семьи не только как «хранительницы расы», но и как стабилизирующий фактор домашней обстановки, которая была призвана действовать как «нормализующая» среда. Как выразилась Гудрун Шварц, они должны были «наладить нормальную семейную жизнь с тем, чтобы… преступления, совершенные их мужьями… выглядели как обычная работа»{104}.

Прошедшие проверку и получившие одобрение руководства СС жены нацистов «признали свой вклад неотъемлемой частью битвы за очищение и обновление отечества и поклялись в безусловной и вечной верности своим мужьям, давая клятву во время брачных церемоний СС», – отмечала профессор религиоведения Катарина фон Келленбах, которая исследовала динамику взаимоотношений в таких семьях на основе информации от тюремных капелланов в послевоенное время{105}.

Таким образом, браки среди нацистов были организованы в строгом соответствии с общепринятыми гендерными ролями. Мужья действовали в общественной области, а жены оставались привязанными к домашней сфере. Жены в большинстве своем были осведомлены о роли своих мужей в осуществлении геноцида. Как правило, они были проинформированы об этом и потворствовали поведению своих мужей, поскольку оно служило на благо фашизма.

Катарина фон Келленбах обнаружила, что даже после войны, когда жены узнавали о зверствах, совершенных некоторыми из их мужей, они редко испытывали шок или моральное отвращение. Вместо этого, как верные соратники по общему делу, они демонстрировали мужьям свою неизменную поддержку и преданность, как их и учили. Катарина фон Келленбах пришла к выводу, что эта «связь личной порядочности и общественной жестокости, женского воспитания и мужского насилия» является той основой, на которой держалась система социальных отношений у нацистов{106}.

* * *

По утверждению Зоннеке Матте, которая глубоко изучила соответствующую тему, в Нидерландах около трети членов НСД составляли женщины. Через семь лет после того, как Антон Мюссерт основал в 1931 году в Голландии нацистскую политическую партию, в качестве вспомогательного подразделения для женщин была создана Национал-социалистическая женская организация (НСЖО). Ее соучредителями были Джулия оп тен Ноорт и Элизабет Кирс-Лазер, они обе активно участвовали в фашистском движении Нидерландов с самых первых дней его основания.

У Инге были тесные личные связи с обеими руководительницами женской нацистской организации. В одной из своих первых записей в дневнике она упомянула Юл, которая помогала расследовать «причину, по которой Адриана не приняли в формирования СС». Юл изо всех сил старалась продвинуть Адриана в канцелярии рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. После ее вмешательства от сотрудников рейхсканцелярии был получен ответ, что с вопросом о приеме Адриана на должность следует «немедленно разобраться». А уже через две недели Адриан был зачислен в СС, и «Юл все это позабавило». Позже в своем дневнике Инге упомянула, что вместе с Юл и ее матерью, госпожой оп тен Ноорт, она ехала поездом в Амстердам из Гааги под проливным дождем в тот день, когда они с Адрианом переезжали в столицу. В другой своей записи она отметила, что Элизабет Кирс-Лазер (которую она называет «Бетс Кирс») «преданно оставалась рядом со мной» на важных похоронах.

Джулию оп тен Ноорт, которую друзья называли «Юл», высоко ценили в нацистских кругах Нидерландов и Германии как настоящую арийскую красавицу, впрочем, «печально известную своим плотским образом жизни», по словам историка Яна Мейерса, который описал ее в своей биографии Мюссерта. Одна из ее подруг вспоминала, что у Юл была «царственная» осанка. В 1930-х и 40-х годах она, будучи незамужней женщиной, ездила в Берлин вместе с Мюссертом и одним из руководителей НСД, Ростом ван Тоннингеном, и помогла этим двум голландским нацистам установить связи с представителями высшего политического руководства Германии. У нее были особенно близкие отношения с Генрихом Гиммлером, которого считали ее союзником и «защитником». В 1944 году, будучи все еще не замужем, Джулия оп тен Ноорт родила сына, которого она назвала Генрихом. По слухам, это был ребенок Гиммлера{107}.

Когда в 1990 году у Джулии оп тен Ноорт взяли интервью (она дала его, находясь в Нидерландах, у себя дома), она опровергла эти слухи. По ее словам, она вступила в национал-социалистскую партию в начале 1930-х годов, потому что была уверена, что Нидерланды как страна находятся в состоянии социального и политического раскола. «Мы хотели создать новый мир, основанный на христианстве без сект, – заявила она. – Мы представляли себе новое глобальное сообщество». Еврейскому народу не было места в ее идеалистическом христианском видении, но, хотя Джулия оп тен Ноорт знала о преследованиях евреев, она утверждала, что «никогда этого не видела». «Вы должны понять, – добавила она, – я ничего не имела против евреев, но среди евреев было много материалистов, а это я презирала»{108}.

«Бетс» Кирс-Лазер, жена высокопоставленного сотрудника НСД, после немецкого вторжения была назначена первым руководителем Национал-социалистической женской организации. На триумфальном собрании членов партии 25 октября 1940 года она представила собравшимся первую публикацию пропагандистского издания НСЖО «Женщины национал-социализма» (De Nationaal Socialistische Vrouw). «Женщины НСЖО, – сказала она в своей речи, – должны думать не о том, что национал-социалистическое движение может им предложить, а о том, какой вклад лично они могут внести»{109}.

Служение «общественному благу», а не «частным интересам» было основным принципом членства в НСЖО. Женщин – участниц движения поощряли учиться танцевать немецкие народные танцы, изучать немецкий язык, поступать на курсы шитья. В зимние месяцы они организовывали кружки вязания, чтобы шить теплые наушники, варежки и носки для солдат на Восточном фронте. «Женщины должны чувствовать великую германскую солидарность, – говорилось в брошюре для участниц НСЖО, скорее всего написанной Джулией оп тен Ноорт. – И они должны взять на себя ответственность наряду с мужчинами… за моральное и физическое благополучие своего народа»{110}.

Элизабет Кирс-Лазер дожила до 107 лет, став самой старой жительницей Нидерландов на тот момент, и получила прозвище «черная вдова Блумендала» (она жила в этом городе). Она никогда не отрицала своего участия в деятельности НСЖО и продолжала утверждать, что «басни о газовых камерах распространялись врагами национал-социалистов – союзными силами»{111}.

В отличие от более крупной партии НСД, в НСЖО во время немецкой оккупации наблюдался резкий рост количества новых членов. В 1939 году, по данным Зоннеке Матте, это движение насчитывало не более 1000 членов, однако к 1943 году это число возросло до 20 000. В течение этого периода роста расовая идеология национал-социалистов и их антисемитская риторика стали гораздо более резкими и неприкрытыми, привлекая все больше сторонников НСЖО. Количество