Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Они сражались за Родину» - Альманах Российский колокол

«Не хочу оставаться. Хочу с мамой!» Больше в Белоруссию они не ездили, и Нина даже забыла лицо дяди Лёсика. Помнила только его пышные, пшеничного цвета усы, они всегда кололись, когда он её целовал…

Но это было давно, а в нынешней действительности Нина таскала через потайной лаз в заводском заборе муку и потом продавала пышки. Последнее ей даже нравилось. Взрослые не обижали её и не давали в обиду станционным хулиганам, когда те пытались приставать к девочке, чтобы отнять деньги. Военные с поездов с видимым удовольствием подходили к маленькой торговке, охотно разговаривали с ней, расспрашивали про семью. Иногда оставляли даже больше денег, чем требовалось. Нина любила эти короткие разговоры с «дядями», не только потому, что её забавляло общение со взрослыми, но и потому, что в глубине души она лелеяла надежду встретить папу или хотя бы что-нибудь узнать о нём. Почти всегда, улучив момент, она спрашивала солдат, не встречали ли они лейтенанта Воеводова. И в этой детской наивности имелось здравое зерно: их фамилия считалась довольно редкой, обычно встречался другой вариант – Воеводин, да и тот тоже был не очень распространён. Нина это знала, поэтому упорно продолжала поиски людей, которые могли знать отца. Но всякий раз, когда она задавала военным этот, в общем-то, не странный по тем временам вопрос, её ждало разочарование: никто лейтенанта с такой фамилией не встречал. Лишь однажды какой-то командир со «шпалами» в петлицах стал припоминать своего сослуживца, но тот оказался как раз Воеводиным. Однако упорства девочке было не занимать, и она не пропускала ни одного поезда. Даже когда не было пышек, всё равно бегала на станцию и подходила со своим вопросом к военным, желательно командирам.

Вот и в тот день на её очередной призыв: «Пышки, пышки, горячие пышки!» – откликнулось немало солдат из остановившегося на третьем пути эшелона. Последними подошли четверо бойцов. Потные, в застиранных гимнастёрках, с коричневыми от загара лицами и руками, они стали интересоваться, почём товар. Первым заговорил самый молодой, с двумя парами треугольничков в петлицах. Нина знала, что это сержант, ещё не командир, как её папа, но и не рядовой красноармеец.

– За сколько отдаёшь свои пышки?

На яблоки даже не взглянули, те продавались у всех.

– По десять рублей.

– Ай, не дорого ли берёшь?

– Так мука, дяденьки, дорогая. – Нина научилась отвечать на такие вопросы.

– Да не торгуйся, бери, – вступил в разговор другой солдат.

– Ну, раз дорогая, держи, мы тут с мужиками скинулись, как раз на десять хватит.

Нина положила в газетный кулёк нужное количество, сунула деньги в карманчик на поясе, специально сшитый мамой, и уже приготовилась задавать свой неизменный вопрос, как вдруг ощутила на себе чей-то взгляд. Она повернулась в сторону состава. Из ближайшего вагона на неё пристально смотрел какой-то боец. Но разглядывать дядьку было некогда: её покупатели, взяв пышки, уже собирались уходить.

– Дяденьки, а вы не встречали нигде лейтенанта Воеводова?

Те переглянулись, пожали плечами.

– А он тебе кем приходится? Папкой? – И, услышав положительный ответ девочки, один из красноармейцев добавил: – Не видали, дочка. Ничего, жди, вернётся твой папка!

Солдаты повернулись и двинулись в сторону своего вагона. Рассматривавший Нину боец выпрыгнул из поезда и пошёл через пути в её сторону.

Между тем паровоз выпустил облако пара из-под своего железного чрева, и все сразу заторопились на свои места.

– По вагонам! – раздалась команда, её тотчас продублировал добрый десяток голосов.

Боец подбежал к Нине и, переведя дух, выпалил:

– Девочка, тебя Ниной зовут?

Нина опешила: какой-то дядька назвал её по имени. Она его не знала, не помнила такого лица: перед ней стоял обритый наголо мужчина лет тридцати пяти, может больше. Нина стушевалась и не отвечала.

– Скажи, тебя Ниной зовут?

– А вам, товарищ боец, что, отдельное приглашение нужно? – раздался рядом суровый голос какого-то начальника. – Быстро в вагон!

Незнакомец развернулся и, повернув голову, почти на бегу ещё раз крикнул:

– Ты Нина?

– Нина, – почти прошептала ошеломлённая девочка. – Нина! – громче сказала она. – Нина! – закричала она во весь голос, но он потонул в протяжном паровозном гудке.

– Нина, передай маме…

Что нужно было передать, она уже не расслышала.

– Нина я! – крикнула она опять и, забыв о пышках, рванулась к вагону, в который уже запрыгивал солдат, ухватившись за протянутые из сдвинутой двери руки. – А вы папу знаете?

– Куда? – кто-то схватил её за плечи. – Не положено, давай-ка домой!

Это пожилой железнодорожник перегородил ей дорогу, не пуская к тронувшемуся поезду.

А солдат, стоя в открытой вагонной двери, ещё что-то кричал ей, но среди общего шума вагонов, стука колёс и голосов людей его не было слышно. Нина только долго махала ему рукой, вырвавшись из тяжёлых объятий станционного служащего, и, когда поезд слился вдали в маленький прямоугольник последнего вагона, пошла домой.

Встретив у колодца маму, рассказала ей об этом странном случае на станции. Мама не придала большого значения рассказу дочери, сказала: «Наверное, совпадение». Мол, похожа ты на кого-то, дети все друг на друга похожи.

Конечно, это могло быть совпадением. Нина долго перебирала в голове всех подходивших по возрасту взрослых дядек, которых она встречала и до войны, и во время войны. Но никого не напоминал ей этот бритый мужчина. Так и осталась загадкой та случайная встреча на станции со странным названием Оборона.

Лишь после Победы, когда мама, по просьбе бабушки, стала посылать запросы, чтобы выяснить судьбу не вернувшегося с войны брата, Нине пришло в голову возможное объяснение загадки. В одном из ответных писем значилось, что рядовой Побылой Александр Игнатьевич пал смертью храбрых в боях под Сталинградом в сентябре 1942 года. Александр – Лёсик, как его звали в семье, – так любивший возиться с ней в тот короткий приезд к родственникам, погиб вскоре после памятной встречи на станции, где останавливались эшелоны с тысячами, десятками тысяч сгинувших в горниле страшной Сталинградской битвы. А она его не смогла узнать из-за сбритых усов и наголо остриженной головы! Так, во всяком случае, Нина Павловна считала всю свою жизнь.

Июль 2017 года.

Мешочек соли

История из жизни моего отца, Владимира Марковича Карасёва

После зачистки немцами партизанского края их зимние скитания закончились в оставленной людьми деревне. Дома стояли, как жилые: окна – со стёклами, двери – на своих местах. Рядом выделялись своей более-менее регулярной формой изгороди на фоне грязных пятен остатков почерневшего мартовского снега. Лишь полы из толстых, сантиметров в пять-шесть, досок были разобраны для каких-то нужд.