Тревожное поколение. Как Великое подключение детства вызывает эпидемию душевных болезней - Джонатан Хайдт

публикуют разнообразный контент для широкой аудитории, включая тексты, фотографии, видео и ссылки); сетевого общения (пользователи могут общаться с другими людьми, подписываться на них, добавлять в друзья или присоединяться к группам); и интерактивности (пользователи взаимодействуют друг с другом и с контентом через лайки, комментарии, репосты и личные сообщения).

Прототипические социальные сети, такие как фейсбук, инстаграм, твиттер, снапчат, тикток, реддит и линкдин, включают все четыре функции. То же самое можно сказать о ютьюбе (хотя он чаще используется как видеохостинг, чем как социальная сеть) и твиче, ныне популярной стриминговой платформе видеоигр. Эти элементы заимствовали даже современные сайты для взрослых, такие как онлифанс. С другой стороны, приложения для обмена сообщениями, такие как ватсап[220] и фейсбук мессенджер[221], не обладают всеми четырьмя функциями и не могут считаться социальными сетями, хотя элемент социализации в них, безусловно, присутствует.

Примерно в 2010 году социальные сети претерпели трансформацию, которая сделала их более вредными для молодежи. В первые годы существования фейсбука, майспейса и френдстера (основанных между 2002 и 2004 годами) подобные сервисы назывались системами социальных сетей, поскольку в первую очередь были ориентированы на объединение людей: например, давних школьных друзей или поклонников определенного музыканта. Однако нововведения 2010 года в корне изменили природу платформ.

Для начала, в 2009 году в фейсбук добавили кнопку «Мне нравится», а в твиттер – кнопку «Ретвитнуть». Эти инновации быстро распространились на другие платформы, поспособствовав появлению вирусного контента. Функции количественной оценки успеха стимулировали пользователей стремиться к максимальному охвату, что иногда приводило к более резким и агрессивным высказываниям[222]. В то же время в фейсбук внедрили новостные ленты, которые курировались алгоритмами, тем самым побудив другие платформы включиться в гонку за внимание пользователей. В 2009 году появились всплывающие уведомления, которые сыпались сутки напролет. Вместе с магазинами приложений на смартфоны пришли новые рекламные платформы. Появление фронтальных камер в 2010 году упростило создание селфи и видео, а широкое распространение высокоскоростного интернета (который к январю 2010 года был доступен в 61 % американских домов[223]) сделало потребление контента еще удобнее.

К началу 2010-х годов системы социальных «сетей», созданные для объединения людей, превратились в «платформы», ориентированные на публичные выступления и оценку не только со стороны друзей, но и со стороны широкой аудитории незнакомцев. Методы стимулирования, разработанные этими приложениями, повлияли даже на тех пользователей, которые не публиковали контент активно[224].

Эти изменения объясняют, почему Великое подключение началось примерно в 2010 году и практически завершилось к 2015-му. Дети и подростки, которых все чаще оставляли дома и изолировали из-за всеобщего помешательства на чрезмерной опеке, обратились к растущей коллекции устройств с доступом в интернет, а эти устройства начали предлагать все более привлекательные и разнообразные способы развлечения. Игровому детству пришел конец; настала очередь телефонного детства.

Альтернативная цена телефонного детства

Представьте, что продавец в магазине электроники предлагает вам новый продукт для вашей одиннадцатилетней дочери. Он утверждает, что этот продукт очень увлекательный – даже больше, чем телевизор, – и при этом не имеет вредных побочных эффектов, хотя его преимущества, помимо развлекательной ценности, минимальны. Какую цену вы готовы за него заплатить?

Нельзя ответить на этот вопрос, не зная альтернативных издержек. Экономисты определяют их как упущенную выгоду при выборе одной альтернативы вместо другой. Например, если вы открываете бизнес и подумываете заплатить 2 тысячи долларов за курс графического дизайна, чтобы улучшить рекламные материалы вашей компании, вы должны учитывать не только то, окупятся ли более привлекательные листовки. Вы должны учитывать все возможности, на которое могли бы потратить эти деньги – и, что, пожалуй, даже важнее, как иначе можно было помочь бизнесу за время, потраченное на обучение.

Вернемся к продавцу. Когда он говорит, что продукт бесплатный, вы спрашиваете об альтернативных издержках. Сколько времени дети в среднем тратят на его использование? «Такие подростки, как ваша дочь, – около сорока часов в неделю», – говорит он. Подростки постарше, от 13 до 18 лет, потратят около пятидесяти. Неужели вы бы не вышли из магазина в тот же момент?

Эти цифры – от шести до восьми часов в день – соответствуют времени, которое подростки тратят на развлечения в Сети[225]. Конечно, дети проводили много времени перед телевизором и за видеоиграми еще до того, как смартфоны и интернет стали частью их повседневной жизни. Многолетние исследования показывают, что в начале 1990-х средний американский подросток смотрел телевизор чуть менее трех часов в день[226]. С появлением коммутируемого интернета в 1990-х и высокоскоростного в 2000-х время в Сети увеличилось, а время у телевизора сократилось. Дети также стали больше играть в видеоигры и меньше читать книги и журналы. Получается, что Великое подключение и зарождение телефонного детства добавили к расписанию ребенка в среднем два-три часа экранного времени по сравнению с эпохой до появления смартфонов. Эти цифры варьируются в зависимости от социального класса (в семьях с низким доходом они выше, чем в семьях с высоким), расы (в семьях чернокожих и латиноамериканцев они выше, чем в семьях белых и азиатов[227]) и статуса сексуального меньшинства (выше среди ЛГБТК-молодежи, см. подробности в сноске[228]).

Стоит отметить, что усилия исследователей по измерению экранного времени, вероятно, недооценивают реальность. Когда команда Pew Research сформулировала вопрос иначе, выяснилось, что треть подростков «почти постоянно» находятся в одной из крупнейших социальных сетей[229], а 45 % используют интернет «почти постоянно». Таким образом, даже если среднестатистический подросток проводит у экрана «всего» семь часов в день, нужно учитывать время, которое он тратит на мысли о социальных сетях, попутно занимаясь другими делами. Тогда станет понятно, почему половина подростков считает себя «почти постоянно» онлайн. Получается, около шестнадцати часов в день – сто двенадцать часов в неделю – они частично отсутствуют в реальном мире.

Такое непрерывное использование, часто с двумя или тремя экранами одновременно, было попросту невозможно до тех пор, пока дети не начали носить сенсорные устройства в карманах. Все это сильно влияет на мышление, формирование зависимости и развитие мозга, особенно в чувствительный период полового созревания.

В 1854 году, размышляя о простой жизни в своей книге «Уолден», Генри Дэвид Торо писал: «Стоимость вещи я измеряю количеством жизненных сил, которое надо отдать за нее – единовременно или постепенно»[230][231]. Так какую же цену заплатили дети и подростки, когда начали проводить за экраном шесть, восемь или даже шестнадцать часов в день? Не отдали ли они за это часть жизни, необходимую для здорового развития?