Философская топология русской культуры - Сергей Александрович Азаренко

импульс, выступающий в качестве организующего начала как поведения отдельного человека, так и жизни общества в целом. Широкое хождение в современной философии данное понятие получило благодаря психоанализу. Несомненным вкладом в методологию исследования человека З. Фрейдом явились провозглашаемые им: 1) первичность желания по отношению к потребности, 2) первичность воображения по отношению к опыту, 3) первичность бессознательного по отношению к сознанию. Фрейдовская концепция желания относится только к бессознательным желаниям, закрепленным с помощью устойчивых и унаследованных с детства знаков. Бессознательное желание стремится осуществиться, опираясь, по законам первичного процесса, на знаки, связанные с первым опытом удовлетворения. На материалах сновидений Фрейд показал, как желание запечатлевается в компромиссной форме симптомов.

Таким образом, желание связано с опытом удовлетворения, которое представляет собой первоначальный опыт внешнего вмешательства, снимающий у младенца внутреннее напряжение, порожденное потребностью. В дальнейшем оно продолжает направлять поиск объекта, приносящего удовлетворение. Опыт удовлетворения связан с «состоянием беспомощности», изначально присущим человеку. Организм не способен на специфическое действие, которое могло бы подавить напряжения, связанные с притоком внутреннего возбуждения, – для этого нужна помощь другого человека. Так фигура Другого становится значимой для психоанализа. Таким образом, удовлетворение связывается с образом определенного объекта, а также с моторным образом рефлекторного движения, приведшего к разрядке. На ранней стадии человек еще не в состоянии осознать отсутствие реального объекта. Образ, несущий слишком большую энергетическую нагрузку, порождает тот же самый «знак реальности», что и восприятие.

Опыт реального и галлюцинаторного удовлетворения составляет основу желания. Источником желания выступает поиск реального удовлетворения, хотя оно строится по образу обычной галлюцинации. В «Толковании сновидений» Фрейд описывает опыт удовлетворения, вводя понятие «тождество восприятия», полагая, что субъект всегда ищет нечто тождественное тому восприятию, которое было некогда связано с удовлетворением потребности. При этом он различает потребность и желание. Потребность порождается внутренним напряжением и удовлетворяется специфическим действием по нахождению нужного объекта. Желание же неразрывно связано с «мнестическими следами», и его выполнение предполагает галлюцинаторное воспроизведение восприятий, превратившихся в знаки удовлетворения этого желания. Поиск объекта в реальности всецело направляется этим отношением к знакам. Эта цепочка знаков порождает фантазирование как коррелят желания. Понятие «желание» реализует себя у Фрейда в понятии «либидо». Под этим понятием он понимал энергию, являющуюся подосновой всех преобразований сексуального влечения в том, что касается его объекта и его цели. Поскольку сексуальное влечение осуществляет давление, то либидо определяется как энергия этого влечения.

Именно этот количественный аспект преобладает и в более поздней «теории либидо» с ее опорой на понятия нарциссизма и Я-либидо[85]. Понятие «Я-либидо» было положено в основу либидинальной экономии, ослабив тем самым субъективный аспект понятия «либидо». В работе «По ту сторону удовольствия» Фрейд приходит к понятию Эроса как основы влечений в жизни, как стремления организмов сохранять целостность живой субстанции. Эросу противостоит Танатос – влечение к смерти и разрушению. Опираясь на биологический миф, Фрейд восстанавливает здесь субъективное измерение, которое поначалу было присуще понятию «либидо».

Несмотря на возможные трансформации, желание определяет поведение носителей культуры. В России его проявление носит «онтологический» характер, выражая отчетливое стремление к слиянию с миром в целом. Собираясь энергетически – тела желают друг друга, рассеиваясь энергетически – тела жалеют друг друга. Потому и страсть не противостоит страданию, норов не противостоит нравственности, одно способно перетекать в другое. Соловьёв в «Философии любви» доказывает, что в любви человек утверждает безусловное значение другой индивидуальности, а через это и безусловное значение своей собственной. Лишь вместе с другим он может осуществить свое безусловное значение – стать нераздельной и незаменимой частью всеединого целого, самостоятельным, живым и своеобразным органом абсолютной жизни. В любви непременно возникает особенная идеализация любимого предмета, который представляется любящему совершенно в другом свете, нежели в каком его видят посторонние люди. Любовный свет вскоре исчезает, но отсюда не следует, что он был ложным и что это была только субъективная иллюзия. Идеализация любимого существа возникает в силу того, что наше любовное отношение не ограничивается «внутренним» чувством, но становится ощутительным в какой-то момент в сфере «внешних» чувств, когда нам через любимое существо открывается образ всеединой сущности. Карсавин также ухватывает «онтологичность» хотения симфонической личности: я хочу двинуть моей рукой, и моя рука двигается.

В моём хотении содержится моя целевая, то есть предвосхищающая будущее активность. Моё «хотение» некоторым образом содержит уже в себе свою осуществленность и все свое свершение, не образы их, но их самих. В моём хотении я раскрываю себя как всевременного, хотя оно – лишь момент многомоментного процесса и содержит в себе последующие моменты не так, как обладает самим собою, не в актуальности настоящего, а в качестве будущего. Таким образом, хотение не причина движения руки, а один из моментов сопровождающего единый духовно-телесный процесс[86]. Поскольку я опознаю моё хотение, оно – мое познавательное «качествование». Поэтому не во мне происходит духовно-телесный процесс, но он и есть я сам. Аспект желания, заключающий в себе стремление слияния с миром в целом, раскрывает Ж. Лакан, который по-своему интерпретирует фрейдовское понимание желания, выдвинув его на первый план[87].

В связи с этим он сосредотачивается на разграничении близких по духу понятий «желание», «потребность» и «запрос». Потребность нацелена на особый объект и удовлетворяется этим объектом. Запрос всегда связан с обращением к другому человеку, даже в тех случаях, если устремлен на объект, поскольку за ним стоит просьба о любви. Желание рождается в зазоре между потребностью и запросом; оно несводимо к потребности, ибо не является отношением к реальному объекту, а есть отношение к фантазму; вместе с тем оно несводимо и к запросу, властно навязывающему себя независимо от языка и бессознательного другого человека и требующему абсолютного признания себя другим человеком. Желание – это то, что остается после запроса, когда он удовлетворен. Диалектика желания такова, что его удовлетворение может приводить к исчезновению самого желания, то есть первичного жизненного импульса. Такое удовлетворение равносильно смерти, и поэтому для поддержания жизни необходимо возникновение все новых и новых объектов желания. Но будет ли это проявлением подлинного желания? Подлинное желание обращено не на овладение этими объектами, а на слияние со всем миром. Слиться с миром означает получить признание с его стороны, быть любимым другими людьми.

Следовательно, подлинное желание человека состоит в том, чтобы его желали и в нем нуждались другие; он хочет быть «объектом», которого не хватает, партнером по социальному общению, хочет быть причиной желания с их стороны. Такое выражение желания всё больше теряет «сексуальные» очертания, приобретая то фантазматическую, то этическую направленность действия. Фантазматическую направленность желания вскрыл Ж. Лакан,