Во имя рода - Андрей Коткин

холодно, а тут с наказуемого еще и его единственную батистовую сорочку стянули, оставляя его под секущими льдисто-снеговыми порывами с голым торсом. А потом еще и на промерзшие, присыпанные снеговой поземкой деревянные козлы уложили.

Роль экзекутора досталась все тому же Золтану Саубановичу. Он вышел, скинув на руки кому-то из преподавателей верхнюю одежду, ухватил вынесенную ему длинную кожаную плеть, примеряясь, со свистом взмахнул ей в воздухе.

— Ой, мамочки! — Голос не выдержавшей нервного напряжения школьницы, стоящей где-то в строю одного из соседних с нами классов, в наступившей внезапной тишине был особенно отчетливо слышен.

Но еще более слышными, буквально душераздирающими, оказались уже полноценные удары плетью по живому, кровоточащему телу.

До самого конца экзекуции наказуемый не издал ни звука.

— В карцер его, на три дня. На хлеб и воду, — отдал отрывистый приказ хмурый директор, и едва держащегося на ногах парня, поддерживая под руки, увели прочь.

Ну, а мы, по команде начальства, снова двинули на занятия.

— Жалко Муравьева. Его Хабаровы под плети подставили. Разыграли, как простака, подсунув деваху, которую этот рыцарь без страха и упрека полез защищать, — как о чем-то едва ли не общеизвестном поведал мне на подходе к нашему учебному корпусу Скворцов. — А, самое плохое, в карцере его на все эти три дня так и оставят без лечения. Повезет, если только шрамами на спине отделается, может ведь и до огневицы дойти.

Хех, если бы не упоминание Хабаровых, я бы, скорее всего, так и оставил бы это дело без внимания. В конце концов, кто он мне, этот Муравьев. Хоть, судя по всему, как аристократ он — самый, что ни на есть заштатный, совсем недалеко от моего собственного беститульного дворянства ушел, далеко не первый по счету наследник младшей ветви, но все же из клановых. А у них там свои заморочки. И боевую магию против других гимназистов он так или иначе все же использовал…. Но Хабаровы….

Захотелось хотя бы помощью их несомненному противнику доставить им хоть какую-то неприятность.

Уроки завершились. Практически все парни, как и довольно значительная часть девчонок, позабыв о выпоротом неудачнике, просто лучились энтузиазмом. Сегодня на основах плетения заклинаний нам показали наше первое боевое заклинание, Огненный шар.

На самом деле, несмотря на название, к одной из основных стихий содержимое небольшого, размером со средних размеров сливу, светящегося от жара образования не относилось даже близко. Просто раскаленная полужидкая псевдоматерия, которой и оперировали в большинстве своем чисто боевые маги. Да и летело, постепенно истаивая, это образование совсем недалеко. Даже у нашего преподавателя — саженей на двадцать — двадцать пять от силы, а у виконта Картауса, лучшего в исполнении Огненного шара из всего класса, так и вовсе — чуть больше, чем на десяток. Практически пистолетная дистанция. Но, тем не менее, данное событие являлось поистине знаковым. С освоением этого заклинания мы делались постоянно вооруженными и уже без излишних натяжек могли пользоваться всеми записанными в имперских законах правами своего статуса.

— А у меня опять ничего не получается! — Со слезами на глазах пожаловался мне Андрюшка Мельников, когда, возвратясь в нашу комнату после уроков, мы с ним затеяли обсуждение изученного заклинания.

— Ну и что, у меня тоже пока ничего не выходит. Натренируемся. Насколько я знаю, в той или иной степени этим заклинанием владеют почти все маги, — довольно флегматично отозвался я на страдания своего соседа по комнате. После того, как он не пришел мне на подмогу в трудную минуту, я пересмотрел свое к нему отношение, и перестал сопереживать его неудачам.

— Коне-ечно!.. Ты-то натренируешься!.. Вообще не понимаю, как ты можешь только и делать, что учиться и тренироваться. Словно не живой человек, а голем какой-нибудь. — А вот тут сквозь слезливость моего одноклассника мне уже явственно послышалась и толика злости пополам с завистью.

— Так и ты не завидуй попусту, а тоже, вместо болтовни и всяких глупых игр с компанией Перепелицы по вечерам, начинай тренироваться. — Не стал я щадить чувств мелкого завистника.

И таки, к вопросу об учебе и тренировках, в последнее время я начал вдруг ощущать какое-то глубинное понимание сути изучаемых мной ритуалов. Уже не механически заучивал прочитанное, а временами мог проанализировать предлагаемые действия и даже внести в них кое-какие изменения.…Хотя и учить тоже приходилось много. Как-то бы еще с нашей библиотекаршей договориться: несмотря на все мои просьбы, выдавать мне книжки по магии, хоть сколько-то заметно выходящие за круг начал наших профильных для «В» класса дисциплин, она категорически отказывалась.

Смеркалось. Домашние задания я выполнил, исполнение показанного нам на уроке Огненного шара потренировал. Для последнего действия пришлось идти на один из гимназических полигонов. Боевая магия вне этих утвержденных приказом директора мест считалась серьезным проступком. Выпороть — не выпороли бы, если, конечно, не использовать ее против человека, но пару-тройку отработок, в это время года в основном связанное с расчисткой площадей и дорожек гимназического городка от снега, назначили бы запросто.

Наступило время для намеченных мной противоправных действий. Угу, я об том узнике карцера говорю. Так-то у нас даже в общежитии не сказать, чтобы жарко, а в карцере, по рассказам, и вообще влажно и холодно. А у парня, которого туда поместили, еще и довольно-таки серьезные раны на спине. Вот с этими-то ранами я собирался побороться. Ну, если все получится, конечно.

Прихватив с собой сушеную тыкву, с обитающим в ней моим контрактным средним духом, я, накинув верхнюю одежду, ушел в вечерний сумрак.

Как и предполагал, в связи с ветреной, холодной погодой желающих погулять в этот час было исчезающе мало. Если быть точнее, вообще ни одного человека до самого одноэтажного, небольшого здания, исполняющего у нас роль одновременно карцера и склада, на встречу мне не попалось.

В дверь этого заведения ломиться не стал. Какая-никакая охрана там быть просто обязана, раз уж помещение карцера оказалось использовано по назначению. Вместо этого вполголоса затянул уже привычное:

— Оум-м! — Сам помню, говорил, что уже и про себя могу этот призыв исполнить, но все же вслух обычно выходит чуточку быстрее и надежнее.

Присутствие невидимого обычным зрением Первого (моего духа) я ощутил вскоре. Полез в карман, за аптечкой. Скрупулу экстракта живосила я использовал для сведения фингала под глазом, еще три у меня оставалось на руках. Маловато, конечно, для залечивания столь обширной раневой поверхности, но уж чем богаты. В любом случае, шанс на воспаление окажется значительно