Homo Bonus. Обнадеживающая история человечества - Рутгер К. Брегман

куда делись тысячи людей, которые когда-то жили на острове? Что с ними произошло? Роггевен писал, что во время его экспедиции на острове жила лишь пара тысяч человек, в то время как Джаред Даймонд утверждает, что раньше численность жителей достигала 15 тысяч. Что насчет алиби?

Для начала выясним, как Даймонд получил это число. Опираясь на данные раскопок, он вычислил количество домов, когда-либо построенных на острове. Затем прикинул, сколько людей могло жить в одном доме. Завершив подсчеты, он округлил полученное число. Не очень-то похоже на строгую научную формулу.

Мы могли бы гораздо точнее оценить численность населения, если бы точно знали временны́е рамки, в которых разыгрывалась наша драма. Первоначально считалось, что остров Пасхи был заселен около 900 или даже 300 года н. э. Но совсем недавно передовые технологии позволили установить более точную дату – примерно 1100 год[269].

Опираясь на эту более позднюю дату, Ян Бурсема произвел простой расчет. Допустим, в 1100 году на остров Пасхи высадилось около сотни полинезийцев. Предположим, что население острова росло на 0,5 % в год (максимум для доиндустриальных обществ). Тогда ко времени прибытия Роггевена там могло проживать до 2200 человек. Это число соответствует оценкам европейских путешественников, посещавших остров в XVIII веке.

Получается, что у тех тысяч жителей острова Пасхи, которые мучили, убивали и ели друг друга, есть превосходное алиби.

Их никогда не существовало.

Еще одна загадка – это судьба леса на острове Пасхи. Если верить Джареду Даймонду, Уильяму Маллою и другим ученым, деревья вырубили неугомонные островитяне, жаждавшие воздвигнуть как можно больше моаи. Один канадский историк даже поставил им диагнозы: «мания» и «идеологическая патология»[270].

Но математические расчеты показывают, что это поспешное заключение. Бурсема подсчитал, что для транспортировки каждой из тысячи каменных статуй требовалось примерно 15 деревьев. То есть на перемещение всех изваяний островитянам понадобилось бы максимум 15 тысяч деревьев. А сколько их росло на острове? Экологические исследования показали, что миллионы – точнее, порядка 16 миллионов деревьев![271]

Большинство каменных гигантов даже не покидали каменоломню на склоне вулкана Рано-Рараку, где они были вытесаны. Но их не «бросили», когда якобы разгорелась гражданская война. Сегодня ученые считают, что статуи оставили в каменоломне в качестве «стражей»[272].

Всего в другие места острова переместили 493 статуи. Кажется, чересчур много, – но не забывайте, что на протяжении сотен лет жители острова Пасхи были предоставлены самим себе. Они переносили одну-две статуи в год. Но почему же они не остановились, например, на дюжине изваяний? Бурсема предполагает, что ответ на этот вопрос очень прост: от скуки. «У жителей таких островов полно свободного времени, – смеется он. – Ну а создание и перемещение каменных исполинов позволяло хоть чем-то заполнить день»[273].

Я полагаю, что возведение моаи действительно можно рассматривать как пример коллективного трудового действа – как и строительство храмового комплекса Гёбекли-Тепе, предпринятое более 10 тысяч лет назад (см. главу 5). К таким примерам относится и то, что в начале XX века антропологи наблюдали на острове Ниас, к западу от Суматры: 525 местных жителей перемещали на деревянных салазках огромную каменную статую[274].

Конечно, все это можно было проделать по-другому – быстрее и с привлечением меньшего числа людей. Но смысл всех этих проектов был не в удовлетворении амбиций какого-нибудь правителя с манией величия, а в том, чтобы объединить людей посредством общинных ритуалов.

Не стоит заблуждаться: жители острова Пасхи действительно вырубили немало деревьев, и не только для перемещения моаи, но и для расчистки земель под посевы, строительства каноэ и просто для сбора древесного сока. Но в деле об исчезновении леса у нас есть более вероятный подозреваемый – Rattus exulans, или малая крыса.

Скорее всего, эти грызуны попали на остров на лодках первых поселенцев и в отсутствие хищников быстро расплодились. В лабораторных условиях популяция крыс удваивается каждые 47 дней; иначе говоря, за три года одна пара крыс способна произвести потомство численностью 17 миллионов особей.

Для острова Пасхи малые крысы стали настоящим экологическим бедствием. Биологи предполагают, что быстро размножавшиеся грызуны питались семенами деревьев, тем самым препятствуя распространению леса[275].

Жители острова Пасхи не считали исчезновение леса серьезной проблемой, поскольку каждое срубленное дерево освобождало место под сельскохозяйственные угодья. В статье, напечатанной в 2013 году, археолог Мара Малруни показала, что после массовой вырубки леса производство пищи на острове возросло, в том числе благодаря хитроумным методам ведения сельского хозяйства. Например, для защиты посевов от ветра и сохранения тепла и влаги островитяне слоями выкладывали вокруг грядок небольшие камни[276].

Археологи считают, что еды хватило бы на всех даже при населении в 15 тысяч человек. Малруни даже предполагает, что остров Пасхи «может служить примером того, как человеческая изобретательность приводит к успеху, а не к провалу»[277].

4

Но этот успех был недолговечным.

Беда, погубившая остров Пасхи, пришла извне – на кораблях европейцев. Трагическая история началась 7 апреля 1722 года, когда Якоб Роггевен с командой собирались сойти на берег. К ним подплыл на лодке голый темнокожий мужчина лет пятидесяти, крепкий, с козлиной бородкой, в татуировках.

Оказавшись на борту, мужчина пришел в восторг. Он удивлялся «высоте мачт, толщине канатов, парусам и пушкам, до которых дотрагивался с трепетом, и вообще всему, что видел»[278]. Он до смерти перепугался, когда увидел себя в зеркале, когда услышал звон судового колокола и когда брызнул предложенным ему бренди себе в глаза.

Больше всего Роггевена поразила жизнерадостность островитянина – он танцевал, пел, смеялся и постоянно выкрикивал одну и ту же фразу: «O dorroga! O dorroga!» Только позднее ученые выяснили, что, вероятнее всего, это означало «Добро пожаловать!»

Но знакомство получилось недобрым. Роггевен со 134 членами команды на трех кораблях и двух шлюпах пристал к берегу. Жители острова Пасхи выказывали все признаки восторга, но голландцы выстроились в боевой порядок. А потом без предупреждения раздались четыре или пять выстрелов, и кто-то крикнул: «Живо, живо, открыть огонь!» Последовало еще тридцать выстрелов. Островитяне бежали прочь от берега; на пляже осталось около десяти человек убитыми. Среди них был и тот дружелюбный мужчина, который кричал «O dorroga!»

Роггевен пришел в ярость от действий подчиненных, которые утверждали, что открыли огонь по ошибке. Впрочем, ни о каких наказаниях в его записях речи не идет. Роггевен настоял, чтобы корабли отплыли тем же вечером, – ему не терпелось продолжить экспедицию и найти наконец Южную землю.

Пройдет сорок восемь лет, прежде