Отравительницы, куртизанки, анархистки. Дело о ядах и другие истории знаменитых преступниц - Марк Лефрансуа

Незадолго до этого интервью Поль вернул свою прежнюю личину, отказавшись от недавнего прошлого. Сюзанна умерла вместе с объявлением амнистии, казалось, она ему больше не нужна. В тот день, когда даровавший ему свободу документ был напечатан в Официальном Бюллетене Французской Республики, он надел старые бархатные штаны, изношенные ботинки, куртку и захотел прогуляться. На лестнице он столкнулся с консьержкой, а когда та его не узнала, то беззаботно сказал ей: «Я мужчина. Мужчина». Она тут же рассказала об этом всем соседкам: «Мадемуазель Сюзанна сошла с ума, она думает, что стала мужчиной! И одевается как мужчина!» Окружающие привыкли к тому, что Сюзанна с Луизой живут вместе, поэтому без умолку трещали об их интимных отношениях и смеялись им в спину.

Срочно нужно было искать новое жилье, и наконец супруги Грапп переехали в ХХ округ. К этому времени у них родился ребенок. Однако за те десять лет, что Поль провел в обличье женщины, он отвык работать, а его швейные изделия ни на что не годились. В конце концов он заскучал и, возможно, стал сожалеть о прошлой жизни. Он все чаще выпивал. Без Сюзанны он остался в полном одиночестве и не знал, как взять себя в руки. Он ходил по кафе и за несколько су или бутылку вина рассказывал всем, кто готов был слушать, о своем прошлом, показывал фотографии и адресованные ему письма. Вспоминая ту жизнь, хоть она и была фальшивой, Поль надеялся забыть свое существование в настоящем. Без Сюзанны он был никем.

Суд над Луизой Грапп начался 19 января 1929 года. В качестве своего защитника она выбрала одного из опытнейших адвокатов, мэтра Мориса Гарсона. О двойной жизни, которую вел ее муж, переодеваясь женщиной, чтобы не попасться жандармам, свидетели почти не говорили. Знакомые Сюзанны, дававшие показания во время заседания, были ее прежними соседями и ничего не подозревали о ночных похождениях. Они считали девушку, жившую вместе с Луизой, очень скромной. Тех, кто знал Поля Граппа, было больше, и его они единодушно называли «сволочью» и «последним негодяем». Консьержка из 34-го дома на улице Баньоле, узнав о его смерти, сказала: «Еще одним красивым мерзавцем меньше».

Симпатия к Луизе только возрастала, хотя была заметна с самого начала. «Я обожала его, – ответила она на вопрос председателя. – Когда он дезертировал и пришел ко мне, я его спрятала, переодела в женщину, все заботы взяла на себя». Да, ей было известно о его приключениях, романтических и не только. Да, она знала, что он поддерживал связи с анархистами, а с недавнего времени и с коммунистами, поэтому он и хранил при себе пистолет. Да, она знала, что он предложил полиции включить себя в бригаду по охране нравственности, пока идет расследование относительно его политической деятельности. И нет, Поль никогда не «блистал» в доме мод, это не более чем выдумки журналистов.

Луиза пересказала трагические события того вечера. Председатель заметил, что у нее был другой выбор, помимо убийства. Она спросила, какой именно. Например, развод. Она промолчала, но все и без того уже пришли к убеждению, что Поль Грапп был существом жалким. Он дезертировал, переодевался в женщину, занимался проституцией, спал не только с женщинами, но и с мужчинами, много пил, был ленивым, проявлял жестокость к жене и сыну, симпатизировал революционерам и коммунистам… все это только усугубило отвращение к его личности.

Годель, генеральный прокурор, с присущим ему красноречием просил «проявить всю возможную мягкость, даже присудить условный срок», но все же признать Луизу виновной, поскольку считал это необходимым: преступлений становилось слишком много, и все сокрушались об этом. Когда же выступил мэтр Гарсон, то своей речью он растрогал даже самых черствых людей. Он напомнил, какая драма развернулась в ту ночь: жалкий пьяница угрожал напуганной женщине и смертельно больному ребенку (сын Луизы к тому времени уже умер). Кроме того, не вдаваясь в подробности жизни Поля в личине Сюзанны, он все же не преминул представить публике некоторые любопытные и весьма своеобразные сведения, отсутствовавшие в материалах следствия. Судя по тому, что о них не распространялись журналисты, эти сведения были взяты из переписки Поля с его любовниками и любовницами.

Многие на его месте поглумились бы над судьбой Поля Граппа, чтобы завоевать публику, но в данном случае этого уже не требовалось. Таким образом, мэтр Гарсон, взывая к добродетели, не только заставил забыть об убийстве, но и представил все так, будто так и следовало поступить со столь чудовищно извращенным человеком, каким был Поль Грапп. В заключение адвокат заявил, что продемонстрировал все самое зловещее, что только влечет за собой «падение нравов». Его речь осталась «захватывающей страницей [летописи] современных пороков послевоенного общества». Присяжные удалились всего на несколько минут. Луиза была оправдана.

Сестры Папен

Почетный гражданин месье Ланселен вместе с женой и дочерью вел жизнь уважаемого буржуа в маленьком городке департамента Сарта. 2 февраля 1933 года, около 19:00, он вернулся домой, в небольшой особняк в престижном квартале Ле-Мана на улице Брюйер. Он позвонил в парадную дверь, а затем крикнул, чтобы ему открыли, и вскоре забеспокоился. Его дочь Женевьева и жена должны были вернуться, кроме того, в доме находились две горничные, сестры Кристина и Лея Папен. Однако весь дом погрузился в тишину и темноту. Тщетно прождав больше часа, он решил обратиться в полицию. Когда полицейские проникли внутрь, электричество не работало, возможно, его отключили.

Пройдя в вестибюль, возле лестницы, ведущей в комнаты хозяев дома, они наткнулись на два полураздетых женских тела. Одна убитая все еще сжимала в пальцах перчатки. Руки и ноги обеих были искромсаны ножом, а черепа проломлены. Мебель, стены, потолок – все было забрызгано кровью. У подножия лестницы обнаружили вырванный глаз. Жертвами оказались мадам Ланселен с дочерью. Рядом застыли служанки, не проронившие ни слова, они и оказались убийцами. Тела отправили на вскрытие, а сестер поместили под стражу в городскую тюрьму, они не выразили никаких протестов.

Полицейские попытались воссоздать сцену преступления. Сестры поджидали своих жертв на лестнице в темноте, надеясь застать их врасплох. Судя по найденным на ступеньках крошкам, пирожные скрасили им ожидание. Едва хозяйки дома вошли внутрь, их оглушили жестяным кувшином, найденным со следами крови возле одной из жертв. Затем преступницы успели пройти на кухню, взяли нож и молоток (первый лежал под телом Женевьевы, а залитый кровью молоток нашли возле входной двери) и с ожесточением набросились на женщин, добив их. Как выяснилось на суде, предположение оказалось вполне реалистичным.

Такой