Традиции & Авангард. №1 (8) 2021 - Литературно-художественный журнал

Расима, дядя Эдик и мой отец пили водку. И больше не говорили о Лильке. Мы пошли в ее комнату. Она открыла окно и швырнула туда подарок – это была картонная коробка со сладостями…

– Что ты сделала? Зачем? – спросила я.

– А зачем идиотке подарок? – ответила она грубо.

Мы молча сидели в тишине. Потом она выключила свет и сказала: «Я ложусь спать, иди домой…» Почему взрослые иногда не задумываются о том, что разрушают нас своими словами?

Как-то раз Лилька громко постучалась и с порога бросилась на шею:

– Пашка в кино пригласил! Встретил меня такой на улице и говорит (она хотела его изобразить и зачем-то выгнула спину): «Конец лета, а мы с тобой еще в кино ни разу не сходили!» Представляешь, да? А-а-а-а! Можно возьму сережки твои висячие? – Лилька бросается к лакированной коробке с бижутерией. Белые пластмассовые сережки с висящими цепочками – все мои богатства.

– Конечно! И юбку красную тебе еще надо, – заключаю я, хотя мало чего понимаю в моде.

Мы вываливаем из шкафа вещи и устраиваем модный показ.

– У меня кофточка белая есть, – запыхавшись от внезапно свалившейся радости, говорит Лилька, – там титьки видно. Ее надену. И юбку вот эту твою – красную! Офигеть у вас вещей! Мамка у меня строгая, ничего толком не покупает мне из одежды. Форма, говорит, есть – и ладно. А у тебя вон сколько всего!

– У нас бабушка шьет, – оправдываюсь я.

Мне даже совестно за то, что у нас столько вещей, а у нее нет.

– Да, ты говорила, что бабка твоя шьет, – отвечает Лилька, разглядывая мамин пиджак.

– А если я его надену, а? Что скажешь? Твоя мамка ругаться не будет?

Зная, что моя мама вообще редко ругается, восклицаю: «Конечно, нет!..»

Мне не по себе. Я дорожу своей одеждой и не могу представить, чтобы ее надел кто-то другой. Но Лилька не чужая. Она своя.

– Рассказать матери, что на свидание иду? – прерывает думы Лилька.

Я чуть не поперхнулась:

– Конечно, нет! Ты же знаешь, как она к Пашке относится…

– А что мне сказать-то? Я ей всегда говорю, куда хожу. Она просто так не отпускает.

Пожимаю плечами.

– Все что угодно, но не правду, и как придешь из кино, сразу ко мне, – пригрозила пальцем я.

– Да, поняла, конечно… – ответила Лилька.

Вечер наступил. Я все прислушивалась, ожидая звука хлопающей двери. И вот дверь, кажется, открылась.

Мчусь к глазку. В коридор выбегает тетя Расима. Она резко поднимает руку и отвешивает Лильке пощечину, хватает дочку за волосы. Лилька падает и кричит…

Больше я ничего не вижу. Только их красную дверь с черным шрамом.

Две недели от Лильки нет вестей. Мать не выпускает ее из дома. Телефона у нас в квартире нет… И я постоянно вздрагиваю при звуке открывающейся двери.

Наступил сентябрь. Я иду домой из школы и вижу Лильку, она в сером плаще с опущенной головой бредет мне навстречу. Мы равняемся.

– Как дела?

– Пошли за гаражи, – сухо отвечает Лилька.

Мы идем за угол молча. Начинает накрапывать дождь. Лето в этом году было недобрым, слякотным и серым. Осень еще хуже.

– Мать мне такое устроила! Телефон Пашкин пришлось дать ей, она ему позвонила, наорала… И главное, говорит опять, что мне богатый нужен, татарин… Зачем? Что, прямо сейчас надо замуж выходить?

Мы стоим между гаражами, серыми, как небо, и курим.

– Я боюсь маму, – говорит Лилька. – Боюсь, что она будет нервничать и умрет… Она орет, орет, а потом ложится на кровать и говорит: «Скорую вызывайте, наверное, инфаркт».

«Какой инфаркт у этой кобылицы? Скорее Лилька умрет, чем эта розовощекая большая женщина», – разозлилась я. И почему ранее мне не приходило в голову, что эта Расима ненавидит и дочь, и мужа, и мою семью, и меня? С какими красными от злости глазами она смотрела на нас, детей, играющих, веселящихся… И что останется у меня в памяти от тети Расимы, кроме ее слова «яцыз»?

С Пашкой Лилька больше не виделась. Он переехал с родителями на Север.

Лилька долго была одна, а тетя Расима хотела выдать ее замуж.

– Нормальные девки уже повыскакивали, а ты бестолочь…

У нее была навязчивая идея с кем-нибудь свести дочь. Однажды и меня позвали на смотрины. Из Баймакского района приехал сын друзей родителей – черненький и маленького роста мужичок.

Он все время молчал и теребил в руках салфетку. Тетя Расима приготовила курицу в духовке, положила ему в тарелку большой кусок курицы, и он ковырял ее вилкой. Робко и совсем не по-мужски. А потом вообще сказал, что не голоден. Кастинг женихов он не прошел. Отец Лильки напился, и тете Расиме было стыдно. За него и за большой кусок курицы, положенный в тарелку жениха, за Лильку, которая всем видом показывала, что сын друзей ей не пара.

– Мама говорит, что выходить замуж по любви – глупость, – сказала она тем вечером. – На одной любви далеко не уедешь…

Мы отправились на крышу, сказав взрослым, что Лилька пошла ко мне, а я к ней. Взрослые казались с высоты маленькими муравьишками, мы видели только их головы – в шапках, шляпах, платках.

– Помнишь, я хотела стать поварихой? А сама учусь теперь на биолога… А помнишь, я хотела встречаться с Пашкой? В итоге одна. Все у меня так, как мама мне сказала: не по любви… Значит, я на верном пути, – рассмеялась она.

Я представила: было бы здорово, если бы она собрала чемоданы и уехала от тети Расимы и дяди Эдика в неизвестном направлении…

Лиля часто гостила в деревне у подруги Леры. У подруги был красивый парень. Он ушел в армию. И Лера изменила ему с другим.

Обо всем этом я узнала от Лильки.

– Вот подлая гадина, ну ничего, я ему обо всем рассказала, написала письмо…

– Зачем? – удивилась я.

Лилька выпрямилась, подняла голову и ответила:

– Будет знать Лерка, как хорошими мужиками разбрасываться… У меня вот никого нет, а у нее сразу два, где справедливость?

Моя скромная Лилька…Наверное, она была очень несчастлива все эти годы.

– И не смотри так на меня, я сделала благое дело… Он хороший человек… – сказала она. – Жил бы он вот так всю жизнь с этой идиоткой. Мама, кстати, сказала, что я права.

Тогда я поняла, откуда дул тревожный ветер. Парень был из обеспеченной семьи, и его ждала неплохая карьера.

Лилька на глазах стала решительной, уверенной.

Да, она его утешила. Когда он вернулся, они начали созваниваться, а потом парень